— Живы? — спрашивает он весело и отворачивает пробку термоса.
Женщина сидит согнувшись, склонив голову к сыну, и не двигается.
— Живы, что ль? — спрашивает Сашка бодро и толкает ее осторожно в плечо; ему не хочется несчастья. — Ну что же вы? — спрашивает он недовольно.
— Живы… — тихо отвечает Люда и поднимает голову.
— Ну и ладно, — говорит Сашка. — Выпейте-ка вот.
Он вытаскивает пробку и наливает в блестящий стаканчик жидкость. Кабину наполняет запах настоенного зеленого чая, пар от стаканчика щекочет ноздри. Женщина выпивает чай, и Сашке становится легче, точно он выпил сам. Он наливает еще один стаканчик, и она поит Амир-бека. В термосе остается еще со стакан. Сашка затыкает термос.
— Ну вот, теперь мы живем! — говорит он и начинает открывать консервную банку.
Ночью самое главное — не спать. Нельзя спать в такой мороз. Лучше всего разговаривать. Сашка рассказывает Люде самые интересные случаи из своей жизни. Однажды он на спор съел три больших луковицы без хлеба. В другой раз залез на крышу идущего трамвая. А еще был случай: учительница выгнала его из класса, а он взял и встал на руки и на руках вышел за дверь. Этому случаю Люда удивилась и даже засмеялась — первый раз за всю дорогу. Сашка очень доволен: он всю жизнь старался что-нибудь сделать такое, чтобы люди изумились и перестали быть такими нудными.
Наступает утро, но спать хочется еще сильнее.
Весь день проходит в неистовой борьбе со сном. Это еще хуже пурги. Чтобы не заснуть, Сашка время от времени вспоминает Чалина, и тогда злость вспыхивает в груди у Сашки и разгоняет сон.
Да, Чалин виноват во всем, он орал всегда на Сашку, и из-за этого Сашка поехал один, попал под завал… Конечно, виноват Чалин. Если бы он отнесся по-человечески… Хорошо, но женщину-то с ребенком он сам взял, назло Чалину, и завез их в снег — им-то дела нет до Чалина, им не важно, любит Сашка Чалина или нет. Они ему поверили, а он их завез в снег и свалил все на Чалина. И от этой страшной мысли Сашка мучается хуже, чем от зубной боли.
Женщина с сыном молчат, Сашка будит ее и надевает ей на ноги мешок. Больше он не может ничего сделать. Чаю нет, нет ни хлеба, ни сахару, все теплое он надел на них, а сам сидит в одном ватнике, А молчать невыносимо. Хорошо молчать тому, у кого совесть чиста.
— Простите, а почему вы в такое время едете? — совсем некстати чужим голосом хрипит Сашка.
Люда молчит, уткнувшись в воротник полушубка. Пар от ее дыхания ложится на лицо Амир-беку. Вся кабина покрыта инеем от их дыхания. Стекло обросло серебристым мхом льда, и они сидят, точно в пещере.
— Почему на Памир едете? — повторяет Сашка.
Люда, не поднимая головы, бормочет:
— Наслышалась в детстве о красных тюльпанах. Поехала, чтобы увидеть красные долины. Ведь они цветут как раз весной.
— А как же? Это обязательно, — вдохновляется Сашка. — Вот нам только бы с перевала съехать вниз… Там будет такая долина — маки растут по пояс. Красные-красные маки, и тепло, легко. Ручьи там пробегают. И в этих красных маках бегают архары с круглыми рогами. — Сашка начинает привирать: — И среди маков сурки стоят на буграх у своих норок и эти маки собирают на корм. И свистят сурки, друг друга предупреждают об опасности. А над ними орел летает, как планер.
Люда представляет себе красные маки у голубого ручья, теплое солнышко и засыпает… И Сашка остается один со своей мучительной виной. Он придвигается к женщине и ребенку и обнимает их руками. Теперь мальчик спит между ними и никогда не замерзнет. А у него, у Сашки, деревенеют пальцы, дубеют локти, колени. Сашка закрывает глаза. Застывая, он беспокоится о том, чтобы пацан лежал между ними…
Они уже не слышат, как бульдозер сбрасывает снег в обрыв, прокладывает туннель к машине.
Сашка чувствует, как кто-то тянет его, отрывает от Люды, от пацана, которого нельзя открывать: ведь такой мороз! Сашку вытаскивают наружу… Он чувствует у своих губ стакан и запах спирта. Сашка открывает глаза, и хочет взять стакан рукой, и не может: не сгибаются пальцы. Он выпивает и видит перед собой красное лицо Чалина. Чалин ругает его, и Сашка согласно кивает головой.
У Чалина на руках Амир-бек, он обиженно плачет, оттопырив верхнюю губу, а Чалин неумело трясет его, чтобы он не плакал. Конечно, надо отдать ребенка матери. А где же она? Сашка поворачивается, хватаясь руками за борт машины…
Она сидит на дороге, на расстеленной шубе. Над нею склонились люди в полушубках, и кто-то растирает ей колени.