Медвежья шкура
Сколько стоит медвежья шкура!
День дороги —
без дымокура,
по чаще, в комарне, без карт.
Случай.
Пуля,
Винтовка.
Фарт!
Страх — когда он встает на дыбки.
Мягкость пальца,
твердость руки.
Выстрел!
Радость — лег: наповал!
Ужас — мертвый навстречу встал…
Жизнь пережить — передернуть затвор,
и десять новых — добить в упор
и ждать,
не веря ни в тишь, ни в кровь —
встанет,
и все повторится вновь:
десять жизней
и десять смертей.
Плюс за выделку — семь рублей.
Александр Прокофьев
Слово к слову вяжется…
Слово к слову вяжется,
Речью, дни наполнены.
А тебе не кажется.
Что часто мы размолвлены!
— Молчанье — золото!
Ведь вздор — такое взять на плечи.
Скажу тебе: я с давних пор
Пою рожденье речи!
Пою и жду рожденья слов.
За гранью немоты
Они идут в венке из снов,
Из яви и мечты.
И пахнут зноем, и зимой,
И солнцем, и травой
И, словно молнии, летят
Над самой головой!
Я поднял дерево…
Я поднял дерево.
Оно росло не стоя,
Лесок его, как в битве, потерял.
Оно не говорило со звездою,
И соловей его не удивлял.
Оно, скажу, ползло в лесу заветном,
Что кронами встречает синеву,
Оно ползло,
Униженное ветром,
Им брошенное намертво в траву!
О нем уже не помнила округа,
Ликуя, вешней свежестью дыша…
Я поднял это дерево,
Как друга.
О, как заговорила в нем душа!
Деревья сонные качаются…
Деревья сонные качаются.
Ну, что с того, ну, что с того!
А что с того, что не прощается
Мне — по недоле — ничего!
Куда-то ветер тучи гонит,
Куда-то в дальние края…
А тут недоля на ладони,
И это, друг, ладонь твоя!
По синь-дорожкам, по проталинкам
Уйдет недоля из недоль…
Ответь мне: как в ладони маленькой
Лежит, горит такая боль!
Борис Пуцыло
Нежность
Когда над бездной замирают кони
И вьюк, сползая, давит им на круп,
Мой голос хрипл, мой голос непреклонен,
Мой голос груб.
Когда в реке, в гудящем полноводье,
Взметнутся кони надо мною вдруг,
Я бью коней, повиснув на поводьях.
Моя рука сильней, чем их испуг.
И мы идем среди громадин горных.
Бездушным царством неба и камней.
А на закате я на остров дерна,
Как утопающих, тащу коней.
Я их кормлю,
Лицо секут мне гривы,
И я терплю, мой голос тише слез,
Когда, рванув мешок нетерпеливо.
Они просыплют на землю овес.
Я лишь шепчу им:
— Мне бы с вами в поле;
Там травы, словно реки, глубоки…
Я мою им шершавые мозоли,
И сахаром кормлю я их с руки.
Падет звезда из темноты кромешной,
Шурша, потухнет дымный след ее…
У гор своя, особенная нежность
И проявленье нежности свое!
Александр Ревич
Любовь моя