Местность стала ровнее. Всадники приближались к небольшой, закрытой с двух сторон горными отрогами и холмами долине. Располагаясь в стороне от проторенных дорог, она отличалась необычайно теплыми источниками сернистой целебной воды. Эти источники питали небольшие пруды, где купались уставшие путники или искавшие облегчения своим болезням окрестные жители. Еще со времен римского завоевания здесь отстроилось небольшое селение, несколько ферм, называвшееся Аквис-Гранум и переводившееся местными жителями с романского языка как «Капля Воды». Карл любил отдыхать летом в этом затерянном зеленом раю с обилием живности, грибов и могучего разнотравья и часто наезжал сюда в одиночестве, задерживаясь порой на несколько дней. Он и приберегал долину для себя одного. Но сейчас, поздней осенью, трава пожухла, щебет птиц смолк, небольшие, все больше обнажавшиеся рощицы сыпали листвой, и лишь источники продолжали куриться, вознося к нависавшему хмурому небу свои султанчики испарений.
Все так же, в галоп, Карл пересек долину, даже не бросив взгляда на любимые места.
— Карл, если мы так будем гнать и дальше, — прокричал поравнявшийся с ним Ольвед, — кони скоро падут.
Карл и сам уже заметил признаки усталости лошади — ведь позади осталось более пятнадцати лиг, разделявших Дюрен и Аквис-Гранум, и всадники приближались к Маасу.
«Мой араб все-таки здорово упарился», — подумал Карл и, сжалившись, перевел лошадь на короткую рысь. Конь пошел ровнее, спокойнее, и мысли Карла тоже потекли более плавно, хотя и продолжали вращаться вокруг той же темы.
Он оглянулся. Чуть отставая, за ним следовали трое друзей детства, остальные левды еще только втягивались в долину и казались небольшими темными комочками, периодически взлетавшими над горизонтом. А еще дальше, за ними, взбирались вверх поросшие мрачным ельником горные отроги Арденн. Его постоянные охотничьи угодья.
«Нет возврата, — неожиданно снова мелькнула острая, пронзившая душу Карла мысль, — нет возврата».
И, словно отзываясь и утверждая его в этой мысли, четыре копыта скакуна равномерно выстукивали: нет воз-вра-та… нет воз-вра-та…
2
Часа через три, переправившись через Маас, насквозь промокшие, всадники достигли Геристаля, но заезжать не стали и, влекомые своим повелителем, нашли приют на близлежащем постоялом дворе, оказавшемся достаточно большим, чтобы всем разместиться, а лошадей устроить в стойлах.
— Всем вина! — едва появившись на пороге, бросил Карл хозяину, скидывая подбитый мехом выдры мокрый, тяжелый плащ и устраиваясь за ближайшим столом. — И поживей.
Это были его первые слова с момента отъезда из Дюрена.
— А что к вину, мой господин? — поинтересовался хозяин. Акцент выдавал в нем пришлого поселенца.
— К вину?.. К вину?.. — Карл, казалось, размышлял вслух. — Тащи все. Зайцев и каплунов, парную телятину и жареную оленину, и прислуживать будешь сам, а если не угодишь, я с тебя шкуру спущу. Судя по акценту, ты из Швабии.
— Из Швабии, из Швабии, — согласно закивал хозяин.
— Шевелись, шваб, а то будешь раб. — И Карл неожиданно расхохотался, довольный получившимся сочетанием слов.
— Мой господин, я уже стар и хотел бы прислуживать менее грозным и требовательным господам. А то вдруг не угожу, а моя шкура мне еще нужна. Но вы не волнуйтесь, моя дочка обслужит вас лучшим образом. Она очень проворная и понятливая.
— Хорошо, — милостиво согласился Карл, — дочка так дочка. Шевелись. Видишь, сколько жаждущих отведать твоей стряпни собралось! — И он махнул рукой в сторону уже рассевшихся за столами спутников.
— Эй, хозяин, и развесь-ка просушить нашу одежду, — сказал Ольвед, с трудом стягивая с себя промокшие постолы.
— Сейчас, знатные господа, сейчас, — засуетился хозяин.
Сверху спустилась молоденькая симпатичная девчушка и по знаку отца принялась накрывать Карлу стол, поочередно выставляя на него кувшин вина, сыр, холодное копченое мясо, в то время как шваб торопливо нанизывал на громадные вертела куски сочной оленины, успевая выставлять закуски, вино на другие столы, подбрасывать в жарко пылавший очаг дрова и покрикивать на своего служку, весьма примечательного вида, собиравшего одежду гостей. Здоровенный малый лет тридцати, рыжий, странно приволакивавший ногу, с рябым лицом, на котором выделялся нос, кончик которого был то ли обрублен, то ли оторван, двигался столь неуклюже, что в конце концов споткнулся о вытянутые ноги Оврара и получил мощный пинок в зад, отчего отлетел в дальний угол и стал барахтаться, пытаясь выбраться из груды собранных плащей. Эта нелепая распластавшаяся фигура вызвала громкий смех присутствующих. Молчание, доселе почтительно хранимое спутниками Карла, прорвалось. Посыпались вопросы и шуточки франков в сторону хозяина и его незадачливого слуги.