— Что, если она некрасива? — Карл не заметил, что вот уже какое-то время он говорит вслух, мучимый одной и той же мыслью.
— И не просто некрасива, а еще рябая, хромая и гладкая как столешница, на которой нет ни одного кувшина вина или блюда с мясом, — не преминул поддеть дружка услышавший его слова Ганелон.
Карл бросил на него свирепый взгляд, но Ганелон, не обративший на это внимания, продолжил, как бы утешая:
— Не переживай, Карл. Кто знает, может, она будет хороша в постели.
— Заткнись, — зло бросил Карл. Его нервы были на пределе. В иное время сам любящий пошутить на женскую тему, он наверняка нашел бы что ответить своему дружку.
Показался кортеж. Карл рванул с места своего жеребца и, в галоп подскакав к повозке, спрыгнул, нетерпеливо раздвинул занавесы и буквально выдернул из ее чрева тонкую фигурку, плотно закутанную в пенулу с капюшоном.
Карл отбросил правой рукой капюшон, а левой, взяв за подбородок, развернул лицо к себе.
На него испуганно глянули с красивого бело-мраморного девичьего личика круглые карие глаза. Небольшая, очаровательной формы головка, увенчивавшаяся пышной сложной прической, маленькие ушки с сережками, тонкий прямой носик. Пухлые губки четко очерченного ротика девушки сжались, но она тут же поняла, кто перед ней, и улыбнулась, обнажив ровный ряд мелких беленьких зубок.
— Святая Мария, да ты красива, — невольно вырвалось у Карла.
— А вы ожидали чего-то другого? — раздался легкий мелодичный голос, в котором явственно прозвучала досада, и лицо девушки порозовело от возмущения.
— Честно говоря, — нимало не смутившись, рассмеялся Карл, страхи которого о внешности будущей жены враз исчезли, — я готов был уже ко всему и даже решил отправить тебя назад, если ты окажешься уродливой. Но ты само совершенство.
— Я рада, что не обманула ваших надежд, государь. Но все-таки отпустите, пожалуйста, мой подбородок. Это не лучший королевский жест. На нас смотрят ваши и мои подданные. Что они скажут?
— Что их государь доволен, — сказал Карл, снимая с лангобардской принцессы скрывавшую ее фигуру пенулу и стараясь рассмотреть и оценить формы ее тела.
Но под пенулой оказалась богатая парчовая далматика с украшенными вышивкой оплечьями и каймой золотистого цвета, оторачивавшей края, а под ней длинная шелковая свободная туника небесного оттенка, схваченная в талии поясом, расшитым золотом и драгоценными альмандинами и гранатами. Все это одеяние так же искусно драпировало фигуру девушки, как и пенула, которую любопытствующий Карл мог бы и не снимать. Беленькие атласные туфельки, выглядывая остроносыми мысами, завершали наряд лангобардки.
— Государь, вы же не на рынке? — снова раздался тот же музыкальный, с переливами голос, в котором продолжала звучать досадующая укоризна. — Может, после того как вы убедились, что я красива, мы продолжим путь? — И девушка царственным жестом протянула Карлу руку, предлагая помочь забраться обратно в повозку.
Карл неуклюже и размашисто шагнул и своим кожаным постолом, покрытым осенней грязью, наступил на кончик белой атласной туфельки, мгновенно ставшей черной.
Он не обратил на это никакого внимания и даже не почувствовал, что на что-то наступил, но принцесса капризно надула губки, усаживаясь в повозку и увидев, во что превратилась обувь. Ее личико досадливо сморщилось. «Ну вот! — подумала она. — Моя сестра Лиутберга правильно писала, что франки — варвары и, становясь женой Карла, я обрекаю себя на заточение среди лесов и медведей. Этому увальню только по горам и разгуливать».
Бертрада, молчаливо наблюдавшая за Карлом, наконец тронула своего коня, подъехала ближе и заговорила:
— Ну что, хороша?
— Вполне. Пожалуй, я одобрю твой выбор, мама.
— В таком случае отправь-ка гонца и пригласи своего брата на свадьбу. Думаю, это нужно сделать.
Карл скривился при упоминании братца, но все же буркнул, соглашаясь с матерью:
— Придется.
Король вскочил на лошадь и, занимая место во главе кавалькады, довольный, взмахнул рукой, призывая двинутся в путь.
Преданность Карла матери и необходимость жениться совпали. Дезидерата притягивала его.
2
Не только в эпосе о Нибелунгах своим падением великие воины обязаны ссорам с возлюбленными. Легенды франков тоже полны упоминаний о несчастьях, связанных с деятельностью энергичных и красивых женщин, и сказители на пирах часто пели наиболее известную из них о ссоре двух франкских королев — Брунхильды и Фредегонды. В свою очередь и Арнульфинги под влиянием женщин совершали странные выходки. Никто не знал об этом лучше Бертрады. Еще Пипин, покойный король, неизвестно с чего затеял было развод с ней, и лишь вмешательство Папы привело к примирению супругов. Вернее, Бертраде-то было известно с чего, но она предпочитала об этом помалкивать. Карл не был исключением, и, сватая ему эту ломбардскую гордячку, Бертрада намеревалась наставлять его в делах королевства.