Она с серьезным лицом искала что-то перед собой, и он смотрел на ее движения; на кончиках опущенных ресниц лежала тонкая цветочная пыльца.
- Вы не суеверный? - спросила Валя, взглянув строго. - Помните, в Новый год вы сказали о числе тринадцать? Что это была за примета - нечетное число?
- В приметы верил на фронте, - ответил Алексей. - Сам не знаю почему. Теперь - нет.
- Ну то-то! - Она откинула волосы и протянула ему руку. - Идемте в лес. А то я здесь не нашла ни одной нечетной ромашки.
Ее ладонь крепко стиснула его пальцы, и он, не рассчитав силы, потянул Валю к себе. Она тоже готовилась подняться сама, но, вскочив, не удержалась, качнулась к Алексею, и он легонько, на миг, обнял ее, ощутив ее щекотное дыхание на щеке.
- Пожалуйста, пустите! - сказала Валя. - Не так получается. Я сама...
Здесь, в прибрежном лесу, было душно и жарко, на траве лежали желтые солнечные пятна; меж кустами дикого малинника среди лиственной духоты сонно гудели золотистые мухи. Сразу же в этих кустах Валя нашла гнездо теплое, аккуратное, круглое, прикрытое листьями, - в нем тихо, как преступники, прижавшись друг к другу, сидели оперившиеся птенцы, и она воскликнула:
- Смотрите! А где мать? Где мамаша, я вас спрашиваю? Они одни?
Птенцы завозились в гнезде, повернули головы к ней и подняли такой тревожный писк, что Валя расхохоталась.
- Глупые, не трону я вас, только погляжу, - ласково сказала она и погладила испуганных птенцов по головам пальцем.
Птенцы замерли, затем один из них, затоптавшись, покосился на Валин палец черной росинкой глаза и клюнул довольно воинственно, дернув взъерошенной шейкой.
- Спасибо, милый, - сказала растроганно Валя и посмотрела на Алексея. Бежим отсюда, а то прилетит мамаша - и нам несдобровать...
Запыхавшись от бега, они остановились на поляне, полосами зеленой от сочной травы, красной от дикого клевера. Раскрасневшаяся Валя опустила руки, тихо сказала:
- Как здорово!
Алексей не сразу понял, чему она так обрадовалась, и, только увидев капельки пота на ее верхней губе, почему-то впервые за все время подумал, что она все-таки земная и что он мало знает ее. Валя первая вошла в траву, как в воду, захлестнувшую ее по грудь; и она шла, разводя траву руками, а за ней оставался темный след, и медленно разгибались примятые стебли. Тяжелый, сладкий запах тек по поляне, кружил голову; знойный воздух звенел, прострачивался неистовыми очередями кузнечиков. Сильно парило здесь.
Валя понюхала какой-то цветок, сказала:
- Белладонна. Знаете? - и с загадочным выражением повернулась к Алексею.
Он увидел в ее чистых серых глазах свое отражение, как в прозрачной озерной воде, увидел, как она, прикусив зубами стебелек, смотрела на него, потом в глазах что-то дрогнуло, она прищурилась, точно легла на воду легкая тень от деревьев, и Валя спросила:
- Вы почему все время молчите?
- Я почему-то вспомнил госпиталь, когда вы дежурили...
Последние его слова прервало ленивое ворчание грома. Оно прокатилось и смолкло. Темно-лиловая туча-гора, готовая опрокинуться, вся клубясь, ползла над лесом, и сизые края ее дымились.
- Откуда это? - удивилась Валя. - Вот новость!
Туча надвигалась, а в лесу и на поляне стояла такая духота, воздух сделался таким парным, горячим, что замолчала иволга в чаще. Тень от тучи закрывала поляну, ползла по траве, и все притаилось. Даже не чувствовался запах клевера. Внезапно лес зашумел, закачались вершины, испуганно зароптала листва, везде потемнело, и трава на поляне заволновалась, замотали головами ромашки, точно кланялись в последний раз солнцу. Вокруг полетел пух с одуванчиков. Запахло дождем.
Ветер пронесся. Лес и поляна слегка успокоились. Затихал ропот. Но следующий, уже свежий порыв ветра с силой сорвал листву с ближайших деревьев, зло взъерошил поляну, и солнце исчезло. Стало мрачно. Ветер холодом тянул под тучу.
Одинокая чайка, подхваченная ветром, ослепительно белая в свинцовом небе, косо пронеслась над лесом, ныряя и остро махая крыльями. Из леса надвигался глухой шум. И вдруг электрически мигнула мохнатая туча, и лес ахнул от разорвавшегося над вершинами грома.
А они как будто впервые видели все это. Валя, жмурясь от ветра, придерживая у коленей платье, крикнула:
- Так ведь это же гроза!
Тяжелые капли зашлепали по листьям, по вздрагивающим ромашкам, и опять стихло. Первая туча прошла. И надвинулась следующая, хмурая, лохматая, стремительно кипящая. Она загородила все небо. Ветер, сильный, грозовой, неистово потянул из-под тучи. Снова скользнула ветвистая молния, прогромыхал гром, и сплошная колючая стена воды с настигающим порывистым гулом обрушилась на лес.
- Бежим! - опомнившись, крикнула Валя и, сняв босоножки, радостно оглянулась на Алексея возбужденными глазами.
- Подождите! - тотчас остановил ее Алексей. - До лодки мы не успеем. Стойте под акацией. Мы переждем.
- Ах, какая красота! - громко сказала Валя и, поеживаясь, стала под акацию, держа в руках босоножки.
- Вы промокнете, вот в чем беда, - озабоченно сказал Алексей, став рядом с ней. - Не боитесь промокнуть?
- Беда! - возразила она и поглядела вверх. - Какая же это беда! И я ничего не боюсь, я не трусиха!
В вспыхивающем свете он видел поднятое, словно замершее от тревожного восторга ее лицо и видел, как крупные, торопливые капли стали просачиваться сквозь листву, путая ей волосы - через минуту акация совсем уже не спасала их; от мокрых волос Вали запахло дождевой свежестью, горьковатой ромашкой.
Она оглядела себя - насквозь мокрое платье облепило ее - и воскликнула с испугом:
- Как выкупалась! Не смотрите на меня! Отвернитесь!
Алексей отвернулся, спросил шутливо:
- Долго мне так стоять?
- Попробуйте только повернуться! - сказала она. - А впрочем, можете повернуться... Теперь можете...
Он повернулся и увидел Валины напряженные, точно обмытые дождем глаза, прядку намокших волос на щеке, и вдруг ему непреодолимо захотелось обнять ее, прижать к себе, поцеловать эту спутанную мокрую прядку, ее чуть поднятые влажные брови.