Все так же молча Чернецов стоял на дороге; прикрыв полой плаща планшет, посмотрел на карту.
Алексей толкнул набухшую калитку, вбежал в черный двор, полный шума дождя: струи шелестели в ветвях, звенели по железному навесу. Где-то совсем рядом загремела цепь, и навстречу, сверкнув огоньками глаз, бросилась огромная собака, хрипло и злобно залаяв.
- Тебя еще, дурака, тут не хватало! - выругался Алексей и взбежал на крыльцо.
Собака натянула цепь, с злым подвизгиванием лаяла, рвалась на привязи. Внутри дома скрипнула дверь.
- Кто тамочки? - послышался женский голос.
- Хозяева, это не Марьевка будет? - спросил, торопясь, Алексей. - Это деревня Марьевка?
Стукнула щеколда, и в темноте сеней он увидел высокую женщину в платке, накинутом на плечи.
- Заблудился, что ль? - сонно, мягко пропела женщина. - В дождь-то... Степановка это. Цыц ты, Цыган! - прикрикнула она на собаку. - На место!
- А далеко ли до Марьевки отсюда?
- До Марьевки-то? Это какой же? Там, где клуб, или той, что электростанцию отстраивает? У нас ведь Марьевки две, милый человек, две Марьевки-то...
- Фу ты, в этом-то и дело. Одну минуту, - выдохнул Алексей и посветил на карту. - Вот до той, где сад колхозный, где мост, где мельница...
- А-а, - протяжно сказала женщина. - Это та, где электростанция... Эк вы далеко забрались-то! Так это справа от нас, километров пятнадцать. Экий крюк дали-то.
- Как проехать туда?
- Да обратно вернуться надо. До Крутилихи. Там вскоре после переезда аккурат дорога вправо сворачивает. А до другой Марьевки - так это вам прямо по грейдеру, по грейдеру...
Кровь жарко ударила Алексею в голову, он мгновенно вспомнил этот разъезд Крутилиху, песчаную насыпь, развилку дорог и указатель. Он все понял теперь. Возвращаться километров на двадцать-тридцать назад было немыслимо.
- А ближе как-нибудь можно?
- Ближе? - Женщина подумала. - Тут ездют, да дорога покинутая, плохая, а кроме - речка. С грузом, должно, и не проедешь. Назад возвращаться надо.
- А через брод машины ходят? - спросил Алексей с надеждой. - Не знаете?
- И не знаю, милый. Давеча вроде, в погожие дни, лес возили в Марьевку. А назад - легче. Там грейдер... как стекло.
- Ну ясно, спасибо! - И он побежал к калитке.
Собака рванулась за ним, но Алексей уже выбежал за калитку и, цепляясь за кусты, стал карабкаться на насыпь дороги, чувствуя, как стучало в висках. "Вернуться назад до Крутилихи? Это значит наверняка опоздать!.. Повернуть к броду? Кто знает, какой он, какие берега? Пройдешь ли с орудиями?"
Надо было немедленно решать, а он еще не мог побороть эту мучительную раздвоенность. И когда увидел вблизи силуэты машин с прицепленными орудиями, загорающийся огонек цигарки в кабине Матвеева, неподвижную фигуру Чернецова, темнеющую посреди дороги, в груди будто что-то оборвалось, и он подумал: "Застряну, если поведу машины через брод! Но где другой выход? Что делать?"
- Это Степановка, а не Марьевка, - со сбившимся дыханием доложил Алексей, подходя к Чернецову, и неожиданно громко и возбужденно скомандовал: - Моторы!
- Как решили вести взвод? - спросил Чернецов.
- Поведу на Марьевку!
- От Крутилихи!
- Нет! Не от Крутилихи!
- Какой же дорогой, однако?
- Напрямик. А вы как считаете, товарищ лейтенант?
- Я никак не считаю. Вы командир взвода, Дмитриев.
- Есть командир взвода! - с почти отчаянной решимостью проговорил Алексей и влез в кабину. - До развилки - и налево! - приказал он Матвееву. - Ясно?
- Не совсем...
- Вперед, я сказал! Дай газ!
Машина тронулась, набирая скорость, капли ударили по ветровому стеклу. Алексей смотрел на дорогу до тех пор, пока не убедился, что на развилке свернули влево; после этого сейчас же пристроил фонарик над картой, отыскал Степановку, затем тонкую нить дороги, по которой двигалась машина; увидел реку - Красовка; возле нежно-голубой ленты - зеленый кружок рощи и, не найдя отметки брода, с выступившей испариной на лбу, внезапно подумал: "Зачем же все-таки я рискую? Какой в этом смысл? Что я делаю?"
- Матвеев, - тихо сказал он, глядя на карту, - тебе когда-нибудь приходилось через брод с орудием?
Матвеев посмотрел сбоку и тотчас отвел глаза.
- Как это понимать?
- Придется переправляться, - ответил Алексей и свернул карту. Придется рискнуть...
- И что ты, честное слово, выдумал? - проговорил Матвеев и неспокойно задвигался на сиденье. - Какой дурак шофер в такую простоквашу в воду полезет? Загорать захотелось? Что ты с ней сделаешь, если она станет? Ее, гробину, трактором не вытащишь. Не могу я ничего ответить на это дело.
- Вот что, дай-ка всю скорость! - вдруг решенно приказал Алексей. Всю! Что можно!
Слева и справа по мутному стеклу ходили "дворники", в свете фар навстречу радиатору косыми трассами летели струи дождя, накаленно гудел мотор машины, кузов трясло и кидало, и Алексей, не отрывая глаз от дороги, думал: "Скорее бы, скорей! Только бы скорее увидеть берег!.."
В два часа двадцать одну минуту впереди показалось черное пятно, и ему сначала почудилось, что это контуры дальней деревни. Но дорога стала спускаться под бугор, и через несколько секунд плотная стена деревьев понеслась навстречу машине.
Фары, прокладывая белый световой коридор, полоснули по желтым стволам огненно вспыхнули капли на мокрых сучьях, спереди хлестнули косматые лапы елей по кабине, заскребли по брезенту кузова, прошуршали по орудию. Это была роща.
- Стоп! - крикнул Алексей.
Он выскочил из кабины в неистовый перестук, шорох капель - роща шумела над головой. Было очень темно, пахло влажной хвоей, она мягко пружинила под ногами. Ничего не видя, он включил фонарик - мокро блеснули под ногами, выступили из песка черные корневища, зажелтела опавшая хвоя. На опушке пророкотал и смолк мотор. Это вторая, запоздавшая машина подтянулась к первой.
Алексей двинулся вперед по дороге, светя перед собой фонариком, и вскоре остановился - роща кончилась. Было слышно: дождь с ровным плеском стучал по воде. На скате берега смутно виднелась, вернее угадывалась, давняя колея: размытая, рассосавшаяся, она уходила в сверкавшую под светом воду - обрывалась: река разлилась. Но когда здесь проехали: два дня назад, полмесяца назад?