- Ну конечно! Теперь я осталась совсем без ничего. Надо же приложить свою силу. Это ведь туфля - не орудие! Дай, пожалуйста, иначе останусь босиком... - Она спрыгнула с перил, потопала надетой туфлей, договорила с опущенными ресницами: - Ну ладно уж. Спасибо, - и, прощая, подняла на него глаза, словно чем-то синим осветив на миг, а он, мысленно ругая себя за свою медвежью услугу, готовый сказать, что его фронтовых денег, полученных за подбитые танки, хватит на десяток пар туфель, взял ее под руку, спросил с озадаченностью:
- Все-таки тебе можно так ходить?
- Конечно. Пошли, - закивала она. - Но, знаешь, танцевать не будем.
Они брели по аллеям мимо толп танцующих, среди потока масок, среди смеха и огней; им обоим было тревожно немного: Алексею - от рассеянно-ласкового, затуманенного взгляда Вали, оттого, что покорная рука ее доверительно лежала на его рукаве; ей - оттого, что казалось, будто она снова плывет с ним по той теплой реке, как в ту звездную ночь, а под ними жуткая, чернеющая глубина.
- Ты что-нибудь помнишь? - спросила она шепотом.
- Все.
Впереди над вершинами деревьев катился, мчась на одном месте, огненный круг "чертова колеса", там разносился озорной визг, и Валя, сильно сжав локоть Алексея, снова сказала шепотом:
- Нет, ты ничего не помнишь.
Здесь откуда-то из толпы неожиданно вынырнули Виктор Зимин и Ким Карапетянц, оба потные, на погонах поблескивало конфетти, закричали одновременно:
- Дмитриев! - Но, заметив Валю, тотчас же переглянулись, сделали углубленно-серьезные лица, и Зимин покраснел. - А-а, ты не один! Извините, пожалуйста!
- Это мои друзья, - представил Алексей. - Познакомьтесь!
Валя протянула руку, сказала:
- Я рада...
Зимин и Карапетянц, разом вытянувшись, откозыряли, поочередно пожали ее руку и, чувствуя крепкое ответное пожатие, несколько смущенно назвали фамилии, потом подумали и назвали свои имена.
- Где вы были? - спросил Алексей и чуть не засмеялся, уловив после своего вопроса неловкое переминание товарищей.
- Мы? - спросил Карапетянц солидно.
- Мы? - спросил Зимин и скосился на "чертово колесо", однако Карапетянц, предупреждая его, кашлянул дипломатично.
- Вы были на "чертовом колесе"? - сразу догадалась Валя. - Хорошо там?
- О, замечательно! - с искренним восторгом воскликнул Зимин. - Очень хорошо! Знаете, оттуда весь парк виден, ракеты, огни!..
Карапетянц же, не разделяя этого восторга, договорил совершенно серьезно:
- А когда кто-то завизжал в другой кабине, Витя хотел открыть дверцу и, понимаешь, спасать!
- Вот уж не так... Зачем ты преувеличиваешь как-то... - сконфузился Зимин. - Ну, до свидания, мы должны идти, Ким. Нам надо. - И необъяснимо почему обратился к Вале по всей форме: - Разрешите идти?
- Конечно.
Они так же мгновенно исчезли в толпе, как и появились, и Валя сказала улыбаясь:
- Какие славные ребята! Это самые младшие?
- Самые младшие.
Слева, на площадке аттракционов, колыхалась под фонарями толпа; возле нее шныряющими стайками бегали мальчишки, лезли на деревья, на спины людей, стараясь через их головы увидеть все, что делалось за барьером; соединенный хохот и гул голосов волной проходил по сгрудившейся толпе и замирал; иногда в короткой тишине слышались вопросы:
- Промазал? Промазал?
- Что здесь происходит? - спросил Алексей какого-то бедового вида остроносого мальчишку в кепке с пуговкой.
- Соревнование снайперов, товарищ военный! Гляньте-ка!
- Давай посмотрим, - предложила Валя. - Это интересно.
Они протиснулись сквозь толпу к перилам, потом услышали один за другим сухие и звонкие щелчки, увидели холодную глубину тира, освещенную электрическими лампочками; сразу чуть-чуть запахло порохом и мокрыми опилками. Оказывается, стреляли двое военных; один из них, судя по эмблеме на погонах, курсант автомобильного училища, с неподвижным, равнодушным лицом, белобровый, весь как бы непроницаемый, стоял перед барьером, опершись на духовое ружье, в уголке тонкого рта зажата потухшая папироса; новенькая фуражка была сдвинута на затылок; другой - лежа грудью на барьере, со старанием целился, долго устраивая локоть, шинель неуклюже коробилась на широкой его спине.
Раздался выстрел. Пулька щелкнула в глубине тира.
По толпе наблюдателей опять прокатился шум, хохоток, вокруг на разные голоса неистово закричали мальчишки:
- Мазила! В белый свет как в копейку! Куда стреляет?
- Пушку ему дайте, он из пушки трахнет!
Довольно пожилой, усатый, кряжистый человек в солдатской шинели без погон и без ремня слегка толкнул плечом Алексея, выговорил с азартом и огорчением:
- Что ж это, а? Шестой раз мажет! Ишь новую моду взял! Из вашего училища, должно?
- Да, артиллерист, Алеша, смотри, - сказала Валя. - Ты его знаешь?
Стрелявший положил ружье, потирая пальцем переносицу, полуобернулся к зрителям, и Алексей, к своему удивлению, узнал Полукарова - тот, как будто не видя толпы позади барьера, не слыша криков мальчишек, все потирал на переносице след от очков, не выказывая никакой заботы. "Что его занесло сюда?" - подумал Алексей сначала недовольно, но тут же при виде заведующего тиром не мог сдержаться и рассмеялся. Заведующий тиром, круглый, лысый, как бильярдный шар, театрально разведя руками перед Полукаровым, подкатился на коротких ножках к автомобилисту, услужливо и с особой ловкостью зарядил ружье и послал в глубину тира воздушный поцелуй.
- Прошу снайперский выстрелик!
В ответ автомобилист промычал невнятное, пожевывая папиросу, вроде бы совсем неохотно уперся локтями в барьер - и мгновенно выстрелил. Дальняя фигурка медведя кувыркнулась среди мишеней. Зрители загудели:
- Враз поддел, глаз вострый! Главную мишень колупнул!
- Вот этот... по-нашему! - одобрительно крякнув, заявил усатый человек. - Эх, артиллерист! Бе-еда. Стрелок с тыловой кухни!