— Ну чего ты в самом деле? — проговорил Чабаненко, побледнев. — Ладно, рассчитаю… Из него богомаз хороший вышел бы, а ты…
— Богохульник он! — снова закричал Бибелли, тряся жидкой пепельной бороденкой.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Настенька, дочка сапожника Дико, увидев Архипа, обрадовалась и подбежала к нему. Тоненькая голенастая девчурка восьми лет с черными косичками, перевязанными белыми тесемками, затараторила, защебетала, как всполошившаяся птичка:
— Мне мама говорила — ты уже работаешь, как большой. Правда? А я так хотела видеть тебя, так хотела. Но ты рано уходишь…
— Эт‑то, уже не работаю, — перебил Архип.
— Ой, как хорошо! — воскликнула девочка. — Снова будем вместе, да? А куда ты идешь?
— Тетя послала за кизяками.
— И я с тобой, хорошо?
Он молча перекинул мешок через плечо, взял Настю за руку, и они пустились бегом в сторону степного шляха.
Архипу стало радостно от присутствия Насти, он так по ней соскучился. Хотелось раскинуть руки и взлететь, словно птица, над необъятной степью. Умчаться далеко–далеко, за самый горизонт, от Бибелли, от кирпичного завода, где задыхаются в дыму мужики, от Чабаненко, испугавшегося угроз старосты и рассчитавшего Архипа, умчаться от людей, унижающих, обижающих и даже убивающих друг друга. Только трава, цветы, деревья, только разные зверюшки и птицы будут его друзьями… Но как же Настенька? Неужели он покинет своего верного друга? Им вместе так хорошо, хотя он по–прежнему не может словами выразить свое доброе отношение к девочке, почему‑то стеснительно опускает перед ней голову, но, если нужно будет ее защитить, он, не раздумывая, пойдет на обидчика с кулаками.
Августовский знойный день клонился к закату. За сбором кизяка дети не заметили, как далеко ушли от Карасевки. Она осталась за холмами в стороне моря. Над пожелтевшей и печальной в эту пору степью поднималась синяя дымка. Земля дышала горячим воздухом.
Архип снял с плеча мешок, устало вздохнул, огляделся вокруг. Сказал с сожалением:
— Прошлым летом здесь много кизяка было.
— А сюда коров почти не гоняли, — отозвалась Настя. — Мама говорила — сушь в степи. Травы нет… Ой, Архип! — вдруг вскрикнула она. — Уже солнце садится. Пойдем скорее домой.
— Пойдем, — согласился он, однако не сдвинулся с места, завороженно глядя на закат.
Лучистый багряный шар висел над горизонтом, словно раздумывал, опускаться ли ему в синюю дымку, укрывавшую землю. Белое облачко, похожее на гусиное перо, пристало к закатному солнцу и, казалось, хотело удержать его на весу. И все же светило прикоснулось к дымке, нижний край его сразу растаял, растворился, после чего весь огненный диск стал быстро опускаться и таять прямо на глазах. Наконец скрылась его макушка, сиротливое перышко облака зарделось и сгорело в багровом закате…
Настя тронула Архипа за руку. Он повернул голову, недоуменно взглянул на девочку, но тут же встрепенулся и виновато опустил глаза. Сказал, растягивая слова:
— Эт‑то, на–а-арисовать бы такое, — он показал на закат, — Кра–а-асок нету.
— Мама говорила, ты все печки разрисовал у своей сестры. Правда? — спросила Настя.
— Эт‑то, раньше, — ответил он. Поднял мешок и забросил его за плечо. — Пойдем.
Начинало быстро темнеть, как обычно бывает на юге. Настенька семенила сбоку и поддерживала мешок. Вокруг перекликались на все лады звонкие цикады, пронзительно свистели суслики, кого‑то кликал коростель, просила пить перепелка… Постепенно над степью посветлело. Уставший от нелегкой ноши и быстрой ходьбы, Архип остановился, поставил у ног мешок.
— Ой, смотри! Звезда упала! — воскликнула Настя. — А вон еще! Еще! — Она всплескивала ладошками, — Как красиво!
Девочка радовалась звездопаду, особенно обильному в августовские вечера.
— Эт‑то, душа отгорела, — проговорил Архип. — Звезда упала — душа человека и отгорела.
— А куда звездочки деваются, когда падают? — спросила Настенька. — Хотя бы одну увидеть на земле.
— Они превращаются в пепел.
— А откуда берутся снова? Как их много! И все сверкают, словно живые.
— Они живые и есть. А сверкают по–разному. Присмотрись. Вон та — над морем. Она розовая, спокойная. А Чумацкий шлях[18] переливается золотом и серебром, синью и краснотой…
— А вот и нет! — возразила девочка, — Синих звезд не бывает.