На невысоком крыльце училища ребят встречали смотритель купец Константин Григорьевич Попов, старший учитель Семен Степанович Косогубов, законоучитель священник Харлампиевской церкви Илия Юрьевич Юрьев и учитель Федор Федорович Серафимский. Они стояли по обе стороны открытой двери, чопорные и торжественные. Длинный и тощий отец Илия держал в руках массивный крест, прижав его к животу. Тучный и бородатый Попов в начищенных до зеркального блеска сапогах–бутылках переминался с ноги на ногу. Серафимский в клетчатом костюме безразлично глядел поверх голов проходивших мимо мальчиков. Приземистый и широкоплечий Косогубов с коротко подстриженными черными усами во всю губу отвечал на приветствия учеников наклоном лысеющей головы.
Стеснительный Архип нерешительно, боком пошел за Кирьяном, бросая исподлобья настороженный взгляд на незнакомых людей у двери. Кирьян громко поздоровался с учителями. Что‑то невнятное пробурчал Куинджи. В коридоре он огляделся. Высокие потолки и большие окна показались неправдоподобными. В хате Спиридона в окошки вставлена слюда, свет сквозь нее пробивается желтый, безжизненный.
— Ты чего остановился? — спросил Кирьян, дергая Архипа за жилетку, — Давай скорее! Все парты займут!
В классной комнате к Куинджи подошел Каракаш и потянул за собою.
— Давай сюда. У окна все видно будет, — сказал он.
— Зачем перехватываешь? — выкрикнул Кирьян. — Так нечестно! Я первый загадал на него!
Он, как тощий длинноногий петушок, встал между Архипом и Гришей, поворачивая голову то к одному, то к другому и громко повторяя:
— Я первый! Я первый!
Куинджи стоял спиной к двери и не увидел, как в класс вошел Косогубов. Ребята вмиг затихли, и только Кирьян в азарте выкрикивал:
— Я первый! Я первый!
— Что у вас? — спросил Семен Степанович, подходя к ученикам. Каракаша и Кирьяна как ветром сдуло. Они сели за одну парту.
Архип повернулся на голос учителя и насупился.
— Садись и ты, — предложил тот. Потом сощурился, будто хотел получше разглядеть парнишку, и спросил: — Не ты ли работал у господина Чабаненко? Я вроде бы видел тебя у него.
— Работал, — глухо отозвался Куинджи.
Косогубов едва заметно улыбнулся и еще пристальней посмотрел на коренастого, твердо стоявшего на ногах Архипа с чуть наклоненной курчавой головой.
— Господин Чабаненко рассказывал о тебе, — вновь заговорил учитель, — Буду рад поближе познакомиться. Садись на вторую парту. Садись…
«Рассказывал, — подумал с неприязнью Архип, — Наверное, как выгнал меня за рисунок Бибелли». Он неловко втиснулся за низенькую неудобную парту.
— Да тише ты, — раздался шепот соседа. — Как медведь.
Куинджи сердито сверкнул глазами. Радостное настроение, с которым шел в школу, пропало. Положив руки перед собой и чуть наклонившись, он стал наблюдать за учителем. Косогубов, напоминавший Архипу широкогрудого дядю Гарася, несколько раз почти неслышно прошелся от двери к окну и обратно. Остановился возле кафедры, потер широкие ладони и заговорил ясным и ровным баритоном:
— Ну, что ж, господа мои ученики. Поздравляю вас. Отныне вы стали на стезю, прямо скажу, нелегкую, но светлую и необходимую человеку. Наше училище углубит полученные вами начальные знания в словесности и арифметике. Мне же предстоит познакомить вас с азами великой географии — науки о земле, которая тесными узами связана с историей всего человечества.
Он замолчал, вытащил из брючного кармана желтый носовой платок. Вытер глубокие залысины на высоком лбу, сложил платок вчетверо и снова положил в карман. После этого, до самого звонка, говорил без передышки, все время прохаживаясь от двери к окну или между рядами парт.
Архип не заметил, как спало его напряжение и как он увлекся рассказом Косогубова о Мариуполе, о родной Карасевке, о земле, по которой он ходит и не знает ее историю. Он даже не догадывался, что в семи верстах от города за рекой Кальмиус есть Ляпина коса, а в другой стороне, в двадцати верстах — Белосарайская коса. Мариуполь — не просто город у Азовского моря. Он стоит на водном пути, который соединяет север Российской империи с Черным морем.