Феня и крестная мать уселись в пролетку, и лошадь рванула с места так резво, что женщины, вскриков, схватились друг за друга.
Дом крестной матери, куда повезли невесту для омовения, как требовал свадебный ритуал, находился на соседней улице. Там уже толпились подружки Фени. К ним через дворы Кучук привел Архипа, его увидела Настя. Возбужденная, розовощекая, с горящими глазами, стала рядом, и он услыхал ее учащенное дыхание.
— Где ты была? — спросил Архип, однако девочка не успела ответить. Стала на цыпочки, вытянула шею, захлопала в ладоши и воскликнула:
— Везут! Везут!
К воротам подъехала пролетка. Феня прошмыгнула мимо своих подруг в хату крестной. Минут через сорок невеста появилась на пороге, накрытая красным платком. Ее молча подхватили под руки девушки, и Архип сразу же поднял смычок, легко прикоснулся к струнам. Сколько раз он играл эту печальную протяжную мелодию. Ему казалось, что ее родили вечерние волны, нагоняющие щемящую тоску своим неумолчным плесканием. А может, она родилась от взмаха крыльев улетающих в далекие края птиц? Печальную мелодию скрипки подхватили девушки; они вели невесту в дом ее родителей и по принятому испокон веков обычаю сопровождали весь путь песней, которая перешла к ним от прабабушек и бабушек, от матерей и старших сестер. Горькие слова о том, что девушку уводят от матери и отца, вызывали слезы у сердобольных женщин.
Сумерки уже опустились на Карасевку. Густые, фиолетовые, они застыли над землей, пахнущей горьковатым дымом костров, в которых хозяева усадеб, как и всегда по осени, сжигали высохший бурьян, ботву картофеля, опавшую листву.
А печальная песня девушек под аккомпанемент скрипки приближалась к дому невесты. Слева от Архипа шла Настенька и тоненьким голоском самозабвенно подпевала старшим подругам. Он скосил на девочку глаза и неожиданно подумал: «Вырастет и тоже выйдет замуж… Я возьму ее». Но тут же устыдился своей мысли, покраснел, насупился, стесняясь взглянуть на Настю. Играл без передышки, вдохновенно…
Первый день свадебного ритуала заканчивался. Громко разговаривали подруги невесты, обсуждая достоинства ее и жениха, готовить которого к венчанию предстояло завтра. Во дворе появились родственницы Фени во главе с дородной женщиной в белой косынке и длинном расшитом фартуке. Разноголосица сразу стихла. Архип услыхал позади шепот:
— Аши–хары[27] тетя Дуня.
Женщина с трудом поклонилась, коснувшись рукой земли, медленно выпрямилась и произнесла глухим гортанным голосом:
— Чох, чох селимнары вар, буюрнус элиге![28]
Взяла у стоявшей сбоку ее женщины медный поднос с яблоками и пряниками и начала одаривать ими всех, кто оказался во дворе. Получил яблоко и пряник — знак приглашения на свадьбу — и Архип.
— Ты хорошо играешь, — сказала повариха. — Я и не знала, что у Спиридона такой способный брат.
— Он и рисует красиво, — проговорила Настя.
— Вот как! — удивилась тетя Дуня. Потом вдруг сморщила рот, словно приготовилась заплакать, и жалостно произнесла: — Ох, рано оставил тебя бог без отца и матери…
На другой день Архип с ребятами прямо со школы отправился на Кальчик. Кто‑то сказал, что в карьере возле речки есть красная и белая глина. «Может, краски сделаю из нее», — подумал он и пригласил с собою Каракаша и Кирьяна.
Домой возвратился под вечер. Спиридон со скрипкой под мышкой встретил его на улице словами упрека:
— Ты забыл, что тебя ждут Кучуки? Пошли. Поедим на свадьбе.
Старший брат привел парнишку к жениху. Здесь уже садились за стол, уставленный яствами и хмельным. Издавал ароматный запах пилав — вареный рис с кусками баранины. Блестели соленые помидоры и огурцы. В глечиках[29], накрытых чистыми салфетками, — свежий арьян[30]. Для любителей подслащать или горчить водку отдельно лежали сахар и перец.
Жених, увидев Архипа, сказал бородатому и пучеглазому мужчине в синем жилете:
— Кошеви[31], он будет играть на скрипке.
— Лады, — отозвался тот и подошел к Куинджи. — Идем, я познакомлю тебя с дедом Маркелом. Он играет на даре[32].
В маленькой комнатушке за столом сидел белый как лунь старик в желтой домотканной сорочке, подпоясанной узким кожаным ремешком. Перед ним стояла миска с пилавом и пустая кружка.
— Дедушка Маркел, привел тебе напарника, — сказал кошеви, — Скрипач. Потолкуйте тут, и накорми парня.
Маркел поднял карие, чуть хмельные глаза на Архипа.
— Я уже опрокинул чашечку бузы[33] за молодых, — прошепелявил он. — Хороша! Может, разом? Давай садись.