Карл с облегчением увидел перед собой вывеску и витрину книжной торговли Эдуарда Монтиньи.
6
Дядю Иоганна ждали не ранее сумерек. Во втором этаже дома Марксов собралось за круглым столом небольшое женское общество: госпожа Маркс, две ее приятельницы и Софи. По молодости лет, ей не полагалось принимать участие в беседе замужних дам, и девушка, забившись в уголок дивана, вышивала кошелек.
Генриетта угощала гостей кофе и рассыпчатыми пряниками, пахнущими лимоном, секрет приготовления которых был ее гордостью. Разговор за столом вращался вокруг трудностей воспитания дочерей.
Госпожа Шлейг, мать двенадцати детей, считалась авторитетом. Внешне она была примечательна лишь своеобразием нарядов, в особенности чепцов, которые мастерила сама, что, по ее мнению, приносило значительную экономию в семейном бюджете. Пристрастие госпожи Шлейг к шуршащим материям граничило с пороком и с избытком поглощало суммы, оставшиеся от некупленных головных уборов. Редкая худоба позволяла ей носить не менее трех тафтяных юбок под поплиновыми платьями цвета мозельских маков. Каждый шаг госпожи Шлейг сопровождался шуршанием, которому позавидовал бы шныряющий в прирейнских рощах ветер. Сегодня чепец на лысеющей голове эксцентричной дамы должен был напоминать о неукротимости пенящегося водопада: госпоже Шлейг удалось достичь того, что куски материи в предельном беспорядке, подобно брызгам мутной пены, то и дело падали на щеки, глаза и плечи.
Она непрерывно поправляла чепец и через плечо хозяйки старалась заглядывать в зеркало, висевшее в простенке меж двух окон. На коленях госпожи Шлейг лежало рукоделие, без которого трирские горожанки не ходили в гости.
— Я не сочувствую балам и сожалею, что, во вред нашим дочерям, они были столь часты в эту зиму, — говорила госпожа Шлейг. — Ныне балы — то же, что и маскарад, на котором неизбежно господствует вольность. Танцеванье, может быть, и невинная забава, оно даже полезно для телесного упражнения и ловкости, но для чего, скажите, приглашают на бал всякого, на ком порядочный фрак, для чего этому фраку разрешается обнимать невинные создания и глазеть на них столь сладострастно? В наш век молодые люди редко бывают благонравны. Чего только они не читают, чего только не видят вокруг! Госпожа Вестфален, нахожу я, — желая быть не злоречивой, а только справедливой, — недостаточно строго воспитывает Женни. А девушка уже на выданье. Боюсь, Генриетта, вы избрали дурной пример для своих дочерей. Женни бывает на всех балах, что при ее красоте и знатности таит страшные опасности. Чем кончится это для барышни, боюсь предрекать, но думаю, она не сделает хорошей партии. — Негодующий чепец госпожи Шлейг заерзал на темени.
Софи не решилась поднять глаз от вышивания и закусила губы, чтоб не засмеяться.
— Вы несправедливы к Вестфаленам, — отвечала Генриетта Маркс. — Женни — олицетворение скромности, учтивости и добродетели. Она резва и начитанна и, пожалуй, склонна к экзальтации. Такое теперь время. Мои дочери читают книги своих братьев, и мой муж считает это разумным. Мы, конечно, были другими в юности… Женни Вестфален — дитя нового поколения, но она тем не менее — нежнейший цветок.
— Ах, — поморщилась госпожа Шлейг, — я должна сказать, что не верю простоте аристократов. Все же она — баронесса. Простота ее — притворство. Увидите, как прелестная Женни, выйдя замуж за какого-нибудь знатного богача, из бутончика превратится в напыщенный пион. Видывали мы таких. Узнает ли она вас и Софи тогда, милая госпожа Маркс? Барышня не заносчива, но это, конечно, ненатурально и происходит от хитрости.
разве то, что она все еще не нашла жениха, не говорит о дальновидности и расчете?
— Ну, в девятнадцать лет можно повременить, не к спеху надевать фату, — ответила госпожа Маркс, косо посматривая на дочь. Разговор за столом начинал казаться ей неподходящим для молодой девушки. — В Кёльне, — продолжала она, стараясь перевести разговор, — в оркестре оперы на арфах играют теперь женщины.
— Сожалею об их несчастных матерях! — Госпожа Шлейг содрогнулась.
— Напротив, мне кажется это хорошим почином, — вмешалась, оживившись, Софи и, невзирая на укоризну в глазах матери, продолжала: — Во Франции, более того, в лавках торгуют приказчицы, нанятые со стороны.
— Даст бог, Трир это минует, — с достоинством возразили ей дамы. — Подобный соблазн недопустим для наших сыновей. Главное, эти девицы считаются в обществе вроде как бы порядочными…