К госпоже Деи, завернув в платок дары — двадцать сантимов, кусок кружев и остаток бараньей ножки, — пошла Катерина, встревоженная молчанием и бледностью дочери.
Ворожея жила за рекой, в дальнем рабочем пригороде Бротто.
11
Генриетта Броше приехала в отцовскую контору на площади Белькур, чего она не делала уже много лет.
Несколько клерков почтительно поднялись с мест, чтобы проводить ее в кабинет фабриканта. Броше был занят и не обратил внимания на дочь, проскользнувшую в комнату. Генриетта уселась в свободное бархатное кресло У окна, рядом с бюстом Луи-Филиппа, и молча стала ждать. «Одно это, — подумала она, презрительно окидывая взглядом сводчатый потолок, деревянный пол, посыпанный песком, и громко спорящих людей с лоснящимися лицами, неприглаженными волосами, в небрежно расстегнутых кафтанах и мятых шейных платках, — одно это способно убить девичьи мечты: проза, грязная проза».
У господина Броше происходило экстренное собрание лионских буржуа, не пожелавших подчиниться и принять тариф, выработанный 25 октября смешанной комиссией под председательством префекта.
— Мы им покажем! — сказал один из присутствующих. — Мы закроем склады и конторы и поморим их голодом. Пусть-ка побунтуют на голодный желудок. Мы их…
— Дорогой Филипп, — прервал его Броше, — вы забываете, что закрытые конторы и склады отразятся и на наших желудках. Прежде чем воевать с чернью, мы должны разделаться со своими изменниками.
— Дюмолар! — вскричало несколько голосов.
Поднялся невероятный шум, в котором Генриетта улавливала лишь отдельные слова: «подлец», «якобинец», «обманул короля», «демагог»…
— Господа, к делу, — раздался скрипучий голос, и рядом с Броше выросла тощая фигура генерала графа Роге.
Мгновенно наступила тишина. Выстроившись гуськом, лионские буржуа двинулись пожимать генеральскую руку.
— Господа, я — бывший наполеоновский солдат и, хвала господу, никогда не был на гражданской службе. Скажу прямо: Бувье-Дюмолар и его меры — не более как мятые панталоны.
Роге дал возможность своим слушателям вдоволь нахохотаться.
— Не ему побороть нас, людей дела, господа. Гарнизон города равен тысяче восьмистам человекам. Национальная гвардия насчитывает десять тысяч. Эти молодчики не внушают мне особого доверия, но в худшем случае они докатятся до нейтралитета. Драгуны — дело другое, — прошли отличную школу и но рассуждают, а действуют. Предвкушаю удовольствие от зрелища, когда мои солдаты распотрошат сброд окраин. Предлагаю оповестить обо всем Париж и сегодня же выслать надежных представителей сословия в палату депутатов. Надеюсь на вашу отвагу и предприимчивость, господа! — Генерал Роге вышел так же неожиданно, как и появился.
Генриетта высунулась в окно в надежде увидеть Жоржа и не ошиблась. Он сопровождал верхом карету командующего войсками и в ответ на воздушный поцелуй барышни Броше отдал честь.
Господин Броше огласил заготовленный им документ, резко возражающий против тарифа. Фабриканты заявляли, что после Июльской революции внутренний сбыт сократился во Франции и Европе, что холера ухудшила положение дел:
«Один из самых важных вопросов, которые могут возникать в современном обществе, где материальные интересы занимают столь большое место, только что разрешен в Лионе с невероятным легкомыслием, — это вопрос о заработной плате рабочих. Наши власти показали свою полную неспособность поддержать порядок.
Вместо того чтобы ждать увеличения заработной платы от восстановления промышленности, рабочие вообразили, что добьются этого путем нажима…»
Броше долго читал петицию. Кончив, он вручил документ своему компаньону, который положил его в конверт и скрепил сургучными печатями. Затем избрали делегатов в Париж.
В полном молчании негоцианты покинули кабинет своего предводителя. Едва последний из них скрылся за низкой дубовой дверью, Генриетта бросилась к отцу.
— Как интересно, — почти революция, почти гильотина, и как раз теперь, когда я на пороге жизни, на пути к Парижу, когда Жорж Дюваль согласен подать в отставку, если его не переведут отсюда, и жениться на мне!..
Недоуменно вытаращив глаза, Броше смотрел на дочь, появление которой в кабинете не сразу заметил.
— Жорж Дюваль, — сказал он и выразительно разломал гусиное перо, — глупый фат — зять первого лионского фабриканта? Что сделал Жорж Дюваль для Броше такого, за что Броше должен платить Дювалю?