— Давай! — сказал Димка. Он понаторел в этой штуке с дедом Семеном и приготовился слушать.
Витька сказал:
— В брюхе — баня, в носу — решето, на голове — пупок, всего одна рука, и та — на спине.
Димка переговорил тайком с Колькой, и они первые шепнули Витьке. Даже Филька догадался. А Сила старательно скреб большим пальцем левой руки в затылке и сопел. Но без толку.
— У барина есть? — спросил он.
— У барина все есть. И у тебя был, да велел кланяться. И, видать, до покрова не будет. На что ты деньги собирал за лыко?
— Чайник! И как я не скумекал, вот пустая башка! Ну как, возьмешь, а? — Сила стал упрашивать Витьку. — Я тоже согласный по яблоки лезть.
Решили так: сделать налет, когда барин поведет молодого садовника к Аниске Афониной, красивой девке, и начнет там разводить турусы на колесах.
Ходили они по субботам, когда стемнеет, а суббота была не за горами.
Со своей пегой сукой и бок о бок с молодым садовником барин отправился к Афониным — на край поместья, рядом с Обмерикой.
Витька подглядел в оконце: барин принес бутылку водки, и ее уже начали. Вадя сидел в красном углу — рыжий, с бородкой, как у царя. Рядом — и еще рыжей барина — примостился возле угла садовник с козлиной рожей, которая казалась непомерно длинной из-за жидкой бородки, чуть раздвоенной на конце, как рыбий хвост.
Старики примостились с другого узкого края стола, и на их лицах застыла какая-то виноватая улыбка, будто никогда они не умели хмуриться. Аниска поставила самовар возле отца и пристально поглядела на барина. Тот скосил глаза на садовника. И девка прошлась по хате, как в хороводе, — повела и дернула крутыми плечами. Садовник уставился на нее и все глядел, глядел не моргая.
Барин налил всем по стопке и подмигнул старикам.
— У вас товар, у нас купец! Ходим, ходим, не пора ли и по рукам бить?!
Витька отскочил от оконца и зашептал:
— Сватает барин за садовника. Айда, разбойники! Самое время!
Разбежались по домам за мешками и скоро сошлись в лопухах, возле церкви. Филька припас ржавый обломок косаря. И подкоп начался!
Колотилось у Димки сердце и отдавало стуком в висках, когда он залез на яблоню следом за Витькой, уперся ногой в ствол и дернул ветку на себя. В ночной тишине словно буря прошла, и крупным градом затарахтели по сухой земле зрелые яблоки. Трясанул Витька на вершине: гулом наполнилась земля!
Сила и Филька кинулись собирать, на спину им сыпались яблоки: ударялись гулко и звонко прыгали к ногам.
Веселая пошла работа! А вышло не ладно!
В этот ночной час тащился вдоль ограды дед Лукьян с колотушкой: выгадывал свой пятак от барина. Шел тихо: не хотелось ему нарушать тишину, когда люди добрые только ткнулись головой в подушку, а парни с девками еще шушукались у плетня.
Нехотя переставлял ноги дед Лукьян и думал вслух:
— Надо-ть лыко замачивать липовое. Ярманка начнется, снесу-ка я лаптей — дюжины две. По двугривенному возьму — и то, почитай, пять целковых! А это деньги! Антон воротится из пастухов, а у меня: пшена пуд припасен — шестьдесят копеек, гречки пуд — рублишко уйдет, сахару фунтов семь — опять же целковый, махорки десять пачек — три гривенника. А еще что?
Дед Лукьян стал пересчитывать будущие расходы, сбился, вспомнил про керосин и про спички, про бутылку водки. Махнул рукой с досады и решил скрутить цигарку.
Тут-то он и услыхал, как подшумели жулики в барском саду, и по старой солдатской привычке зычно подал голое на все село:
— Караул!
Ребята попались в ловушку и заметались по просторному саду, натыкались впотьмах на ветки, ломая кусты.
Димка птицей долетел до барской лодки, вдруг вспомнил про старый подкоп возле нее, свистнул Кольке. Вырвались они на волю, добежали до кладбища, совсем забыли, что надо бояться мертвецов в этот поздний час, и пролежали в канаве, пока не пропели первые петухи.
Баринова пегая сука прижала Витьку в смородине, а Силу с Филькой нашла под сараем. Трех разбойников отвели за решетку в старый курятник, где до утра грызли их блохи.
А утром картавый Вадя распорядился:
— Надеть на этих жуликов ошейник из кагтофельной ботвы и пговести с бубном по площади. И пусть нагот поглядит на вогишек, когда пойдет от заутгени.
Как только начали бить в колокола, Витьку, Силу и Фильку вывели с барского двора: мешки под мышкой, на шее — по большому венку из ботвы.
Генеральшин кучер — Борис Антоныч — в красной рубахе, на которую до пояса падала могучая черная борода, и в плисовых шароварах — шел впереди и неумело лупил в бубен. Вся барская челядь — с малышами — сгрудилась полукольцом. От церкви бежали парни, девки, наперегонки мчались ребятишки: им почудилось, что в село приехал цыган с медведем. И чей-то мальчишка, из соседней деревни, уже кричал загадку про медведя: