— Может не нада праткол? — взмолился Юсуп. — Сваи люди, дагаваримся! — правой рукой Юсуп, словно фокусник, сделал круговое движение, и несколько купюр оказались в левом накладном кармане Полторадядькиной куртки.
Следующую жертву они поймали прямо на месте преступления. Огромный мужик, бывший майор от артиллерии, а ныне продавец камуфляжной амуниции, не таясь, наливал водку в гранёный стакан.
— Так, распитие спиртных напитков в неположенном месте, — вкрадчиво прокомментировал Полторадядько.
— Да ты чего, сержант? — опешил майор. — Тут околеешь без подогрева. Целый же день на морозе, как фриц под Москвой.
— Не положено! — отрезал Полторадядько.
— Ладно, мужики, виноват, — въехал майор. — Этого хватит?
Полторадядько кивнул и повернулся к майору боком. Тот на сей раз сообразил сразу и сунул купюры в необъятный Полторадядькин карман.
С большим или меньшим успехом коллеги обошли еще с десяток точек.
— На сегодня хватит, — подвёл итог Полторадядько. — На той неделе по другим пройдёмся. Мы ж не изверги, — и он захохотал, довольный своей шуткой.
Теперь можно было и попатрулировать — до конца смены оставалось ещё целых три часа. Но прежде следовало заглянуть в местную пирожковую и сожрать «законный» бесплатный обед. Хозяева пирожковой расплачивались с ними исключительно натурой. Полторадядько любил натуру с мясом, Савельев предпочитал с капустой.
Через полчаса, сытые и довольные, стражи вновь вышли на боевое дежурство. И тотчас обнаружили беспорядок в своём королевстве.
Прямо около магазина «Царь–шапка» что–то затевалось. Возле входа уже соорудили деревянный помост, а два паренька прилаживали по краям помоста прожектора. Над помостом был натянут синий задник с бело–красным лозунгом: «БЕРЕГИ ШАПКУ СМОЛОДУ!»
Сам магазин не входил в епархию нижних милицейских чинов, его доили старшие и ещё более старшие товарищи. Но площадка возле магазина как пить дать была территорией Полторадядьки. У него даже ноздри расширились от предвкушения золотого дождя, который прольётся на него из самоуправствующей «Царь–шапки».
— Магазин закрыт! — объяснил сержанту паренёк.
Парень был настоящий красавчик, прямо как из кино: белая кожа, эффектная стрижка с чёлкой набок, светло–карие прозрачные глаза, прямой нос, гладкая кожа. У парня были странные брови — не как у нормальных людей. То есть не скобочкой, не дугой и даже не кустиками. Их как будто кто–то нарисовал ровно–ровно, одной линией, с небольшим промежутком посередине.
Лет двадцать пять максимум, — определил Полторадядько. — Ему бы не на рынок, а в стриптиз, — недобро подумал он. Не любил он таких вот, упакованных маменьких сынков. Нет, не мужское это дело — красота.
— Старший сержант Полторадядько! — он даже козырнул. Молчаливый Савельев тоже козырнул, сопя как дореволюционный паровоз. — Нам к директору, — объяснил сержант, пытаясь обойти красавчика, но тот не пускал его. Ну, не драться же с молокососом!
— Директор будет через полтора часа, после презентации, — спокойно сказал парень и посмотрел на часы. — Через час двадцать, — поправился он и приподнял правую бровь. Левая при этом осталась на месте. — Сначала — дефиле, затем — фуршет, оставайтесь, начало через… — он опять взглянул на часы, — восемнадцать минут. Мы всегда рады гостям!
И парень повернулся к Полторадядьке задом, а к магазину передом:
— Лёвка, ну что там у тебя? — спросил он у второго паренька, столь же молодого и столь же наглого. Этот второй был белобрысый и такой вертлявый, словно вместо суставов у него были хорошо смазанные шарниры.
— Готовность номер ноль! — крикнул Лёвка и врубил свет. Одновременно включилась музыка — полонез Огинского. — Ну как, Сид, порядок?
— Мы ещё вернёмся! — пообещал Полторадядько. Ответом ему был яростно наяривающий вечный Огинский. — Дуфиле, фуршет, а разрешение, разрешение у вас есть? — бормотал он себе под нос.
Начали вовремя.
Первым номером шёл Штирлиц. Атмосферу маленького кафе, где доблестный наш герой любуется женой, воспроизвести было легче лёгкого. Несколько пластмассовых столиков из соседней шашлычной, стулья из «Царя», музыка из «Семнадцати мгновений»….Печальный Гоша в эффектном кожаном плаще с погонами штандартенфюрера СС сидел над маленькой чашкой кофе и пристально смотрел на застывшую через столик от него Катю. По щеке Кати медленно катилась слеза, эффектно поблескивая в луче прожектора.
Слезу эту, размером с добрую сливу, она долго мастерила из клея и глицерина. Пока Катя не двигалась, слеза держалась.