Из–за Гошиной спины выглядывала двухметровая гренадёрша, начальница всех Оксанок, Лина Васильевна. Дюймовочка, как называл её Лёвка. Её абсолютно круглое лицо было испуганным и белым, как недопеченный блин. Лишь в нижней части блина хищно алели округлившиеся перламутровые губы.
— Какие уж тут шутки, — растерянно сказал Лёвка, наблюдая, как фонит их магазин. Весь торговый зал, от двери до прилавка был признан хитрым Нуровым приборчиком опасной для здоровья зоной.
— Нас опередили! — со странной улыбкой покачал головой Нур. — В действии проект «Доза»…
— Екатерина Германовна! Товарищ Чайкина! Вы не записаны на приём! — кудрявая сексапильная секретарша попыталась остановить разъярённую Катю прямо на пороге директорского кабинета.
Но в таком Катином состоянии это было невозможно — легче было бы остановить вражий танк, нежели вошедшую в раж Екатерину Чайкину.
Директор Института иммунологии член–корреспондент Барметов был страшно, прямо–таки чудовищно занят. Он одновременно говорил по телефону и серебряной ложечкой помешивал чай. Тонкий стакан приятно позвякивал в наркомовском подстаканнике с гербом СССР. Барметов был умеренно молод, но свято хранил традиции директорского кабинета. До него этот подстаканник служил ещё четырём директорам–предшественникам, трое из которых именно на этой должности стали академиками. Хорошие традиции — добрые. Вечные.
Барметов не слишком эмоционально прореагировал на внезапное явление Кати, и лишь жестом указал ей на кресло, продолжая говорить и помешивать.
Дзинь–дзинь, — послушно отзывался стакан, а Барметов рокотал в трубку:
— Нет уж, батенька, наш коллектив никогда на это не пойдёт. Мы — учёные, а не торгаши. Нет и ещё раз нет! — он победно взглянул на Катю и хлопнул трубкой. — Нет, Екатерина Германовна, вы представляете, что они нам предлагают?! Сдавать уже не только первый этаж, а и весь северный корпус! Да еще за какие–то копейки! А лаборатории — куда прикажете? Свернуть всю деятельность в угоду коммерции?
— Сергей Николаевич! — глядя директору прямо в глаза, заявила Катя. — А вы знаете, сколько в нашем институте получает лаборант? А младший научный сотрудник? А старший?
— Знаю. А что делать? Вся страна так живет, — ложечка «звяк–звяк».
— А, страна… — язвительно протянула Катя. — Но вы–то сами так почему–то жить не хотите?
— Ну, знаете ли, Екатерина Германовна… — лицо Барметова приобрело нежно–розовый оттенок.
— Знаю! — перебила его Катя. — Знаю, почему грант Вермонтского университета на моё исследование похудел втрое. А ведь это я, лично я выбила эти деньги!
— Так вы что же, считаете, — член–корреспондент уперся в бока кулаками и как бы даже слегка приподнялся над креслом; прямо не директор — скульптурная аллегория праведного гнева, — я положил эти деньги себе в карман?
Катя кивнула. Ясен пень — в карман, куда ж ещё? Не в унитаз же спустил!
В приоткрывшейся двери мелькнули любопытные глазки и кудряшки, потянуло сладкими духами. Катя яростно зыркнула, щель стала меньше, шириной в конский волос.
— Знаете, уважаемая Екатерина Германовна, — лицо Барметова уже побагровело, — с таким подходом вы защититься у нас вряд ли сможете!
— Защищусь в другом месте!
— Сомневаюсь, — Барметов из последних сил пытался не сорваться. — Научный мир тесен и живёт по своим законам и правилам.
— Это вы по таким законам живёте! Столько лет своему предшественнику, академику Светозарову задницу лизали! И ведь с удовольствием! — Катя всплеснула руками. — Уму непостижимо!
Кумачовый Барметов мгновенно побелел и начал медленно, как фигура Командора подниматься из кресла. Рот его беззвучно открывался и закрывался.
— Вашу задницу пусть лижут другие! — Катя бросила на стол давно заготовленное заявление об уходе. — Сдачу от гранта оставьте себе. А от меня лично — подарок. На прощание.
Катя достала из пакета будильник завода «Слава». Барметов инстинктивно прикрыл макушку рукой. Рука его немного дрожала. Катя, усмехнувшись, демонстративно завела будильник и поставила его прямо на стол, рядом с подстаканником. Механизм оглушительно затикал.
— Пятнадцать минут, — сообщила Катя, с удовольствием наблюдая, как испуганно забегали глазки директора. Прямо микробы, не глазки. — Аккурат добежать до канадской границы.
Она ослепительно улыбнулась нехорошей улыбкой и, развернувшись на каблуках, послала бывшему шефу воздушный поцелуй.
Барметов почему–то не ответил. Он оцепенел, заворожёно глядя на старомодный циферблат. В глубине желудка у него похолодело, будто он только что сделал глоток жидкого кислорода.