Выскочив из приемной, Катя свернула не к лифтам, а на лестницу и буквально через две ступеньки помчалась вниз, в подвал, в свою лабораторию. У неё оставалось ровно одиннадцать минут.
Обретенная свобода стучала в сердце как пепел Клааса.
Её каморка три на четыре метра была заставлена лабораторными столами с частоколом разноцветных пробирок, парой микроскопов, другим нехитрым оборудованием и клетками с серыми мышками, белыми крысами и пёстрыми морскими свинками — вечными и незаменимыми жертвами–соучастниками всяческих научных экспериментов. Сколько их предшественников полегло на этом научном поле боя! Процент гибели ровно как на передовой — девять к одному.
Катя подсыпала корма сёстрам–свинкам Маришке и Аришке. Маришка и Аришка пережили всех своих братьев, оказавшихся на редкость хлипкими. Братцы погибли вовсе не от хитрых микробов или чудовищных экспериментов. А просто оттого, что дура–уборщица забыла закрыть окно перед выходными.
Затем она поменяла вонючую подстилку у крысок: Лариски, Ларису — Иванну–хачу и Клариссы. Их жениху Ваху, жившему в соседнем отсеке, менять ничего не стала, решила не будить. Да и время поджимало. Вах сладко спал, зарывшись в вату и мерно похрапывая. Мышам, резвившимся в стеклянном вольере, Катя помахала рукой:
— Прощайте, маленькие.
Вот вроде бы и всё. Закончен роман с наукой, начинается новая жизнь. А диссер она непременно защитит. Но не сейчас. Сейчас она хотела одного — стать богатой и знаменитой. Супер–бизнес–вумен. Вот так. А иначе фигли было уезжать из родного Ростова? Сидела бы там и, как вся страна, — она усмехнулась, вспомнив слова директора, — копала бы картошку.
Катя вышла из бокового входа ровно в тот момент, когда с Миклухо — Маклая с воем свернуло три милицейских «уазика». Успел директор, подсуетился.
Она обернулась уже от самых ворот — с крыльца института навстречу милиции едва ли не с раскрытыми объятьями сбегал член–корреспондент Академии Наук господин Барметов собственной персоной. Остальная институтская публика тонкими ручейками тоже просачивалась во двор.
Ох, и обматерят они его потом! Все скопом! — злорадно подумала Катя. За себя она не боялась. Идиотом в этой ситуации будет выглядеть исключительно Барметов. В конце концов, ни о какой бомбе она ему не говорила. Просто подарила будильник. Остальное он сам придумал. Сам! Пусть теперь и расхлёбывает. Говнюк.
А Кате — в метро и прямиком до Лужи. Именно там находился отправной пункт ее блестящего будущего.
Навстречу ей мчался высокий негр — студент из соседнего Университета дружбы народов. Машинально оглянувшись, Катя проследила — успеет ли африканец вскочить в автобус. Успел. Ну и молоток! Учись студент! Глядишь, еще беднее станешь! Больше Катя уже не оглядывалась. Всё. Завязала с прошлым. Вперёд, только вперёд!
Дюймовочка раскололась не сразу. Даже когда Лёвка по звуку дозиметра определил, где скрывается основной источник радиации.
— Вау! Это что за мерзость? Хомяк из Чернобыля?! — воскликнул он, вытаскивая из–под дальнего прилавка пару тех самых «полицейских» фуражек не вполне кондиционного вида. То есть, сшиты они были вполне пристойно, но мех! Мех!! Это было что угодно, только не благородная норка.
Лёвка брезгливо, двумя пальцами в предусмотрительно надетых перчатках протягивал фуражку прямо к носу огромной Дюймовочки. Та, кутавшаяся в шаль — якобы приболела — испуганно отпрянула.
— Н-не знаю, — промямлила она.
А Лёвка всё тащил и тащил фальшивых «полицейских», кидая прямо на чисто вымытый пол.
— Нур, выключи счётчик, — попросил Гоша, поморщившись.
Во внезапно наступившей тишине толстая Оксанка громко икнула.
— Так, бирки наши отксерили, — Гоша, тоже в перчатках, исследовал левый товар. — Нур, повесь там табличку «по техническим причинам». Итак, — сказал он, обводя собравшихся взглядом прокурора, — пока не разберемся, отсюда никто не выйдет.
Он демонстративно положил ключ в задний карман чёрных джинсов. Оксанка икнула еще громче.
Заговорила Дюймовочка, лишь когда Оксанки заложили её по полной программе. Чернобыльский хомяк оказался стриженым кроликом, как с ходу определила вовремя подоспевшая Катя. А подпольный бизнес на их законной территории организовала Дюймовочка со своим хахалем. Тот наладил у себя в Сумах производство фуражек по спёртому образцу. Рабочая сила стоила копейки. Кролик был тоже левый, гадкой выделки, и пованивал соответственно. Но по причине невероятной дешевизны плюс внешней презентабельности товар сметали, игнорируя восхитительно глянцевую, исключительно благородную, но дорогую норку.