— Только бы сделали все, что надо! А выходим сами, — одобрительно ответил Жизневский.
Вскоре Мамеда Юсуфова на носилках унесли в хирургическое отделение. Вместе с ними ушел и Филипп Федорович Кургаев.
Каким мужеством и хладнокровием должен был обладать хирург клиники, чтобы в условиях оккупации взять скальпель, встать к операционному столу и провести сложнейшую операцию тяжело раненному советскому воину. По существу, каждая такая операция — это настоящий врачебный и гражданский подвиг. К сожалению, имена этих бесстрашных героев — хирургов 1-й городской больницы Минска — пока установить не удалось. Но мы знаем, что среди них был замечательный патриот нашей Родины Евгений Владимирович Клумов. Его имя — символ высокого патриотизма, верности своему врачебному долгу, народу. В Минске он жил и работал с 1921 года. Здесь стал кандидатом медицинских наук, доцентом, профессором.
Несмотря на строгий оккупационный режим и контроль со стороны гитлеровских властей, он возвратил в строй сотни советских патриотов. Е. В. Клумов не дожил до светлых дней победы. В 1944 году, незадолго до освобождения Белоруссии, он вместе с женой был умерщвлен гитлеровцами в газовой камере и сожжен в Малом Тростенце. За совершенный подвиг по спасению наших советских людей Е. В. Клумову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. В настоящее время его именем названа 3-я клиническая больница Минска (бывшая 1-я городская больница).
Через два дня после поездки в Минск с Мамедом Юсуфовым из деревни Тарасово в город снова выехала подвода.
На ней сидела «больная» Софья Антоновна Василевская. Ее муж Герасим Ефимович объяснил своим соседям, что Софьюшке стало плохо и что он везет ее в город, к врачу.
В передок телеги положили мешок картошки, килограмм сала да, на всякий случай, литр самогона. После предъявления пропусков на контрольном пункте повозка направилась не в больницу, а к Юбилейному базару.
— Ты, Софьюшка, будь осторожна, — наказывал Герасим Ефимович жене. — Ценой не скупись. А то мы знаем вас, баб. Любите поторговаться. Главное — йоду достань, уж больно просил Виктор Иванович.
— Кто знает, как получится, — отвечала Софья Антоновна. — Раньше-то на этот йод и не смотрела. А сейчас, поди, на золото не сыщешь! Ну и жизнь настала.
Когда подвода подъехала к Юбилейной площади и остановилась под развесистыми тополями, базар был уже в полном разгаре. Прямо на булыжнике были разложены модельная обувь, домашняя утварь, горшки с цветами, музыкальные инструменты — гитары, цимбалы, мандолины, балалайки. Да только покупателя на все это найти было трудно. Толкаясь, люди носили на вешалках и предлагали свои лучшие выходные платья, костюмы. Они теперь им были ни к чему. В городе в цене были соль, хлеб, картофель. Уже около часа Софья Антоновна толкалась между этими несчастными людьми, ища лишь один только йод для раненых в Тарасове. Вдруг ее внимание привлекла женщина, в руках которой была марля. «Сколько бы вышло бинтов!» — невольно подумала она.
Еще не приняв окончательного решения, Софья Антоновна подошла к хозяйке столь ценного для тарасовцев товара.
— Продаешь? — спросила она.
— Продаю. Конечно, не тюль, но для теперешних времен занавески получатся отменные.
— Метров десять — пятнадцать?
— Все двадцать пять! Богом клянусь! Если с головой подумать, на все окна занавесок хватит, да еще и на накидки для подушек останется.
— Сколько просишь?
— Деньги, дорогая, мне ни к чему. Продаю только на обмен.
— Мешок картошки. — Тут же, не задумываясь, предложила Софья Антоновна.
— Согласна.
Так была приобретена марля, так нужная для перевязок раненых! Потолкавшись еще по базару, Софья Антоновна выменяла и пузырек йода. Задание Виктора Ивановича Лошицкого было выполнено. В ту же ночь покупки Василевских были переправлены Филиппу Федоровичу Кургаеву.
А дня через два на тот же Юбилейный базар за медикаментами отправились Ядвига Францевна Лапицкая и Мария Ивановна Пикулик.
Чтобы не привлекать внимания гитлеровцев на контрольном сторожевом посту, женщины взяли с собой своих маленьких детей. Их поход также был удачным.
Добытые марля и медикаменты очень пригодились в лечении раненых. Правда, все это не могло покрыть и сотой доли всей потребности в медикаментах и перевязочном материале. Однако в первые дни пребывания раненых на оккупированной территории эти покупки, несомненно, сыграли свою важную роль.
В то время можно было заметить, что в Тарасове почти в каждом доме печные трубы дымились дольше и чаще обычного. В русских печах в огромных чугунах кипятились бинты и белье раненых. После стирки, чтобы не привлекать внимания немецких властей, все это высушивалось здесь же, в избах или на чердаках.