сшитая из невыделанной шкуры.
- Ладно, всякому охотницкому обычаю сынка научи... А ты постой, Олекса! Будет тебе от меня вот еще какой приказ. Получил я слезное моление от неведомого мне книжника Даниила. Он для покаяния содержится в монастырском выселке на Черном озере, неподалеку от того места, где живет охотник Ерема. Так вот тебе я поручаю поехать на это Черное озеро, разыскать там книжника Даниила и выяснить, что это за человек. Не верь одним чужим слухам, а сам поговори с ним и затем, если признаешь нужным, приведи его сюда, ко мне. Понял?
- Понял, батюшка, и все сделаю, как ты сказал.
На следующий день Александр выехал верхом на упитанном меринке с крутой шеей и черным хвостом. За ним следовал старый дружинник Афанасий Тыря на коне, нагруженном кожаными переметными сумами. Путь указывал Ерема, ведя за конец недоуздка старую рыжую кобылу, тоже с мешками на деревянном самодельном седле. Большой черный с подпалинами пес Буян, загнув крючком хвост, бежал впереди, огрызаясь и трепля на ходу собак, бросавшихся с лаем из всех подворотен.
Александр, ликуя, напевал веселую песенку и с довольным видом посматривал на свои всунутые в стремена длинные ноги, которые ему тщательно обернул звериными шкурками опытный охотник Ерема.
В ЛЕСНОЙ ГЛУШИ
Избенка Еремы затаилась в самой глубине густого леса. Пришлось обойти много болот по тропкам, известным только старому охотнику. Изба, сложенная <в лапу> из необтесанных грубых бревен с обрубленными сучьями, была крыта не соломой, а тоже прочными бревнами. Ерема объяснил княжичу, почему у нее такой вид:
- Медведи влезают на избу-то и скребут когтями - все норовят крышу отодрать. Потому я и сложил ее подобротнее.
Из избы выбежала девушка лет пятнадцати, с белокурой косой и ясными серыми глазами. Пестрядинный сарафанчик подпоясан цветной тесемкой, на шее пестрые бусы.
- Устя, принимай гостей! - крикнул Ерема. - Сам княжич Александр из Переяславля к нам пожаловал. Стаскивай бабку с печи, пущай огонь раздувает.
Девушка остановилась, обдергивая сарафанчик, степенно подошла к отцу и стыдливо поцеловала его в плечо, искоса поглядывая на Александра.
- Сейчас разбужу бабку, - прошептала Устя и убежала в избу.
Невысокая почерневшая дверь жалобно заскрипела; на крыльцо вышла мелкими шажками сгорбленная старуха, повязанная темным платком. Она упала на колени, коснувшись головой земли.
Александр соскочил с коня, подошел к старухе и помог ей подняться. Прикрывая от солнца глаза морщинистой рукой, она пристально вглядывалась в лицо княжича.
- Жить тебе и здравствовать много лет; Устя байт, что ты сынок князя нашего Ярослава Всеволодовича. А я и деда твоего, князя Всеволода Юрьевича, знавала. Когда он в нашу глухомань на охоту приезжал, я блинками его потчевала. И ты в него пошел - добрым молодцом растешь.
Александр вслед за Еремой, согнувшись, вошел в избу. Половину ее занимала большая печь. Лавки тянулись вокруг темных стен. В красном углу, убранный узорчатым полотенцем, висел закоптелый образок, писанный на покоробившейся дощечке. Под бревенчатым потолком на бечевках сушились пучки целебных трав.
- Мою хозяйку бог прибрал. За нее теперь Устя и бабка хлопочут. Ты, княжич, посиди маленько, пока нам к столу соберут.
- Неохота сидеть. Пойду лучше ноги размять да посмотрю, какое твое хозяйство.
В углу избы стояло несколько рогатин. Железные лезвия на концах, отточенные до блеска, были искусно прикручены к древку толстыми жилами. Александр выбрал себе по руке легкую рогатину и с ней вышел. Столкнулся на крыльце с Устей, которая нацепляла на коромысло деревянные ведра. Они переглянулись. Тыря, расседлывая коней, сказал:
- Подожди меня, Ярославич, и я с тобой пойду. Далеко ль до беды в таком медвежьем углу!
Александр вспыхнул. Ему совестно стало перед Устей.
- Мы не в Переяславле! И батюшкины тревоги позабудь!
Около избы, окруженной плетнем, протянулся небольшой огород. Там зеленели стебли гороха, редьки, лука и расползлись по грядкам шершавые листья огурцов. Посмотрев, куда пошла Устя, Александр направился в другую сторону. Сразу между старыми елями начинались сплошные заросли орешника, бузины, дикой смородины и малинник, окруженный буйно растущей высокой крапивой.
Продравшись через кусты, Александр увидел тропинку и пошел по ней. Она вилась среди густых, ветвистых деревьев и привела его на холм с высокими голыми, как свечи, соснами. На них сохранились только небольшие кудрявые верхушки. Александр остановился и прислушался. Откуда-то доносилось заунывное, протяжное пение. Сойдя с тропинки, Александр осторожно пошел на эти звуки. Открылась полянка, окруженная кольцом густых елей. Посреди тлел костер. Сутулый старичок с седой бородой, в длинной белой рубахе ниже колен и новых лыковых лапотках то и дело подкидывал в огонь сушеные стебли трав и еловые ветви. Они тлели, трещали в тихом воздухе, и душистые клубы сладкого дыма тянулись к небу.
По обе стороны полянки стояли, слегка наклоненные к середине, большие пузатые деревянные столбы. Александр догадался, что это древние боги, языческие истуканы. Он не раз о них слышал, а сейчас видел впервые.
Человеческие по пояс фигуры, грубо вырубленные в бревне, со сложенными на животе руками, смотрели выпученными глазами, повернув страшные лица в сторону огня. Истуканы были раскрашены яркими красками. Около одного из них сидели рядком на траве женщины в причудливых головных уборах и белых одеждах, расшитых красными и зелеными тесемками, с цветными костяными бусами на шеях.
Обняв руками колени и раскачиваясь из стороны в сторону, они протяжно и заунывно пели.
Александр бесшумно попятился и спустился с холма. Другая тропинка повела его к речке, извивавшейся среди зеленых кустов. Стая уток, громко хлопая крыльями, взлетела и унеслась через прогалину. Усти не было видно, и княжич вернулся в избу.
НЕЖДАННАЯ БЕДА
Александр с Еремой исходили все окрестности. Старый охотник показывал западни, силки и петли, поставленные на белок, лисиц, соболей, куниц и других обитателей леса.
- А разве ты их не бьешь стрелами? - спросил Александр.
- Одними стрелами не проживешь. Иной раз десяток дней проходишь по лесу и ни единого зверушки не встретишь. А ляпцы и без меня свое дело сделают и уж кого-нибудь мне да подарят - иной раз даже соболька либо куницу, а с ними и счастье привалит. В верховьях речки, среди самой глухой чащи, лежит моховое бездонное Черное озеро. Выход из него запрудили бобры, но попросту до них не доберешься и, чтобы разыскать их плотины и жилье, надо наперед добыть колдовской корень. Даже зимою это озеро паром дышит. Сколько охотников утонуло, пробираясь через трясину и не перечесть. А ведь бобра убить - доброго коня добыть.
Дружинник Тыря первый день попробовал ходить с ними, но вскоре взмолился:
- Я же весь изрублен в ратных боях, и прежней легкости в ногах нет. Где мне за тобой угнаться? Позволь мне, княжич, коней стеречь да на солнышке греть старые кости. А тебя Ерема сам устережет.
- Грейся, грейся, Афоня! За меня не бойся! - ответил Александр, радуясь внезапно открывшейся свободе.
Много чудес и тайников почти первобытного бора показал Ерема Александру. А тот не знал устали: все ему здесь казалось занятным, привлекательным и важным. Они выходили и на рассвете, и под вечер. Все ляпцы и западни надо было обойти, проверить и не упустить ни одного дня, иначе сороки и хорьки могут вмиг исклевать или изгрызть попавшую в силок белку, а то и соболя.
В ту памятную ночь шел непрерывный дождь. Падавшие капли шуршали по листьям, как бесконечный шепот затаившихся людей. С вечера Ерема ушел, обещав вернуться к утру. На рассвете дождь прекратился, тучи унеслись, небо стало ясным и веселым.
Александр, взяв рогатину, углубился в ту сторону леса, откуда должен был вернуться Ерема. Тропки спутались, и княжич долго брел новыми для него местами. Упавшее поперек тропы дерево с рыжим клоком шерсти пробиравшегося здесь неведомого зверя и другие лесные великаны, сломанные или вырванные с корнем, говорили о недавней грозной буре, пронесшейся над лесом.