Сергей Львович посмотрел на Надежду Осиповну. Она сидела выпрямившись, с опущенными глазами, как будто тоже отдаваясь воспоминаниям.
Голос Александра умолк, и мечты разлетелись. Сергей Львович встал с кресел.
— Молодец, — сказал он. — Жаль только, учится плохо, — обратился он к Жуковскому. — Вечные жалобы.
Василий Львович больше не заговаривал о стихах Александра, ограничившись нравоучительным замечанием, что нет ничего лучше для образования вкуса, как заучивать наизусть наших авторов.
Жуковский между тем переводил взгляд с дядюшки на племянника, и в глазах его бегали веселые огоньки.
Прощаясь с Александром, которому все-таки пришлось идти спать, он задержал его руку в своих теплых ладонях и сказал:
— Пиши, сочиняй, но иди по стопам дядюшки, а моего добра — чертей, мертвецов — смотри не трогай!
Апрель 1810 года. У Сергея Львовича гости. Окна гостиной, выходящие в сад и в переулок, распахнуты настежь, и оттуда льется свежий запах весны. С Яузы слышится стук вальков. Это бабы колотят белье на плоту.
На софе сидит Жуковский. Граф Ксавье де Местр,[35] благообразный француз с седеющей шевелюрой, рисует карандашом у себя в альбоме его портрет.
У ног Сергея Львовича, положив морду на протянутые лапы, дремлет большой черный пес. Он приподымает уши при малейшем движении хозяина.
Сергей Львович, перебирая перстни на пальцах и добродушно улыбаясь, беседует с худеньким офицером, который смущенно вертит в руках треугольную шляпу. Это молодой поэт Батюшков, недавно приехавший из Финляндии, где он пробыл полтора года.
Он коротко и принужденно отвечает на расспросы Сергея Львовича о Финляндии.
— Да… скука… — говорит он. — Особенно зимой… Скука стелется по снегам, и так холодно, что у времени примерзают крылья… — Он вдруг поднял на Сергея Львовича широко раскрытые голубые глаза, и лицо его просияло ясной улыбкой. — Да… Время там не летит, а ползет…
И он снова опустил голову и стал теребить свою шляпу.
— Позволь облегчить тебя, мой милый, — сказал молодой князь Вяземский, подходя и осторожно вынимая шляпу у него из рук.
Князь Вяземский носит очки и кажется старше, чем он на самом деле. Ему всего восемнадцать лет, но на вид это вполне зрелый человек. На Батюшкова он смотрит, как взрослый на ребенка.
— Ну, а как нашли вы Москву? — обратился Сергей Львович к замолчавшему Батюшкову.
— Как сказать… — ответил тот. — Тут все сходится вместе: Европа и Азия… Москва живет модами… Хорошо, что здесь каждый живет, как хочет…
— И дурачится, как хочет, — сказал Вяземский.
— Папа́! — раздался вдруг голос Александра из сада, и в окне показалась его кудрявая голова. — Я вскопал клумбу!
Он вскочил на подоконник и хотел уже спрыгнуть в комнату, но Сергей Львович замахал руками:
— Куда, куда? Ты весь испачкался. Посмотри на свои руки!
Александр растопырил пальцы и стал разглядывать ладони.
— Руки? Ничего, вот я сейчас почищу! — весело сказал он, вскинув голову, и принялся изо всей силы тереть ладони одну о другую.
— Теперь чисто? — спросил он, опустившись на пол и показывая Сергею Львовичу свои руки.
— Поди, поди, — отвечал Сергей Львович. — И смотреть не хочу.
Александр уселся на подоконнике и, продолжая разглядывать свои руки, стал прислушиваться к разговору.
— Вы слышали? — говорил Василий Львович. — Хвостов прислал Николаю Михайловичу свои новые стихи с трогательным посвящением, и теперь Николай Михайлович в затруднении: похвалишь — он всем будет показывать, а не похвалишь — обидишь.
— Я видел этот шедевр, — проговорил Вяземский. — Там есть одна изумительная строчка: «Зима весной являет лето». Какова календарная загадка, а?
Все захохотали, и громче всех Александр.
— Как, как? — повторял Сергей Львович, захлебываясь от смеха. — «Зимой весну являет лето»? Куш, Брут! — прикрикнул он на собаку, которая поставила ему лапы на колени и залаяла, как бы желая принять участие в общем веселье.
— Темнотою слога он хочет превзойти Сибиллу,[36] — говорил Василий Львович.
— Мы вам не мешаем, граф? — спросил Сергей Львович француза.
— О, нисколько, — любезно отозвался тот. — Я даже рад видеть господина Жуковского смеющимся. Это придает его лицу новое выражение.
Батюшков подошел к окну. Наступал светлый весенний вечер. Из-за креста на куполе церкви Богоявления уже высунулся кончик бледного лунного серпа.
35
36