И он презрительно морщился, произнося эти слова: «коллежский асессор».
Были написаны письма кому следует в Петербург, взялся хлопотать об этом Александр Иванович Тургенев,[53] самый милый и услужливый человек на свете, близко знакомый с министром народного просвещения, графом Алексеем Кирилловичем Разумовским, и Сергей Львович считал дело устроенным: Александр будет в Лицее.
V. Отъезд
Лето 1811 года было ужасно жаркое, так что Сергей Львович совсем изнемогал. Он сидел с утра у окна в гостиной, без галстука, с раскрытым воротом рубахи, и поминутно наливал воду со льдом из стоявшего тут же на столике граненого кувшина.
— Что за гадость! — ворчал он, с отвращением ставя чашку на место. — Совсем теплая, болотом пахнет. Где Никита?
— Вы же сами послали его на Кузнецкий мост, к портному, — напомнила бабушка, подымая голову от шитья и улыбаясь.
— Да, послал, ну так что же? — сердито возразил Сергей Львович. — А остальные куда разбежались? Где Антон? А Марфа? Человек умирает от жажды, а они воды не могут подать! Кормишь эту саранчу!..
И он изо всей силы зазвонил в колокольчик.
В гостиную вошла няня.
— Что же это такое, Ариша? — плаксивым голосом сказал Сергей Львович. — Ни за чем не смотришь! Разве это вода?
— А что, вода как вода, — спокойно ответила няня, заглянув в кувшин, где плавали льдинки. — Не надо так беспокоить себя, батюшка барин, — добавила она ласково. — И вёдро и ненастье — всё от господа. Вот помяните мое слово — к вечеру гроза соберется. Душой чую.
— Вели принести другую воду, — строго распорядился Сергей Львович, подняв углом брови. — С ледника. Сама проследи.
И, когда няня унесла кувшин, произнес с видом полной покорности судьбе:
— А впрочем, пусть… Que la volonté du ciel soit faite!..[54]
Он махнул рукой и, шаркая надетыми на босые ноги расшитыми туфлями, проворно зашагал в кабинет.
Через минуту из кабинета послышался раздраженный крик:
— Сколько раз просил ничего у меня не трогать! Где мой лорнет? Несчастнейший я человек! Сам положил утром сюда, вот около книг! Кто входил в кабинет? Alexandre! Alexandre!
— Que voulez vous, mon père?[55] — откликнулся голос из сада.
— Куда ты девал мой лорнет? Ведь сколько раз говорил — не сметь трогать!
— Я не брал вашего лорнета, — решительно отвечал Александр.
— Как — не брал? Да ведь он был здесь!
Началась суета. Все бросились искать лорнет. Девушки, ползая на коленках, шарили под диванами и шкафами. А Сергей Львович плакал, проклинал судьбу, называл себя несчастнейшим человеком и грозил пустить себе пулю в лоб.
Вышла из спальни Надежда Осиповна.
— Что такое?
— Папа́ лорнет потерял, — отвечала Оленька, еле удерживаясь от смеха.
— Опять! — с неудовольствием сказала Надежда Осиповна.
Лорнет отыскался в кармане халата, брошенного на диван.
— Вот он ваш… как его? Вот память зашибло, — говорила няня, подавая лорнет. — Сами засунули да забыли.
Сергей Львович взял лорнет, повертел его и уселся за письменный стол.
— Прошу не мешать, — сказал он, подняв брови. — Нужно делом заняться. Ты, Nadine, пожалуйста, побудь здесь. Ах, где же оно?.. Сейчас… сейчас…
И он, порывшись в бюваре, вытащил исписанный лист, приложил к глазам лорнет и стал читать, оживленно жестикулируя. Это было черновое письмо в Петербург, к Ивану Ивановичу Дмитриеву, нынче министру юстиции, по поводу тяжбы.
Тяжба была с родным дядей Надежды Осиповны, Петром Абрамовичем Ганнибалом.[56] Когда-то отец Надежды Осиповны, Осип Абрамович, такой же взбалмошный, как его брат, взял у него деньги, какие-то три тысячи рублей, и умер, не уплатив долга. И вот теперь Петр Абрамович предъявляет иск к наследнице — родной племяннице. Ему писала Надежда Осиповна, и он сам, Сергей Львович, писал, прося повременить со взысканием. Он послал ему сколько смог собрать денег, шестьсот рублей, и сам остался без копейки. Но тот все-таки подал в суд, и третьего дня вдруг приходит от управляющего известие, что сельцо Михайловское, женино имение, с деревнями и всеми угодьями, продается с публичного торга. Сергей Львович был ошеломлен и совсем потерялся. Надо скорей снаряжать Александра в Петербург — в газете вот уже публикация о приеме в Лицей. А тут хлопоты, судейские кляузы, жалобы, прошения, все эти несносные бумаги — и ни гроша в доме! Плут приказчик из Болдина, наследственного имения Пушкиных, жалуется на крестьян, которые сгноили хлеб и не платят оброка, а крестьяне жалуются, что приказчик их грабит. Вот недавно приезжали старики выборные — он от них спрятался, потому что терпеть не может разговаривать с мужиками. Крестьяне просят, чтобы сменить приказчика, — а как его сменишь? Хоть он и плут, а все-таки — не сегодня, так завтра — деньги пришлет! Не ехать же самому в Болдино оброк собирать! Он сроду там не был. Что делать? И эта распущенная челядь в доме, которая только и знает, что пьянствовать да жрать! Совсем отбилась от рук! И еще эта жара!
53
56