Повернулся и быстро пошел на веранду. Его нагнал Горчаков и схватил за руку:
— Неучтиво, Александр!
Александр вырвал руку. Сердито стащил с пальцев перчатки, разорвав их при этом, и сунул в карман. Расстегнул мундир — по ступенькам спустился в сад на простор и на волю.
VII. …и сладость примирения
Александр пошел к саду графа Толстого. Быстро открыл калитку и направился к флигелю, где жила Наташа. Она в это время репетировала. Из окна был слышен ее заунывный голос, не голос актрисы, а крестьянской девушки за работой:
Замолчала. Александр подкрался сбоку к окну. Постучал в раму. Наташа взглянула и обрадовалась. Первый вопрос ее был:
— Ну, что? Помирились?
Александр не ответил.
Наташа выбежала на крылечко. Оба уселись на ступеньках. Александр вертел в руках осиновую палку, отломанную где-то по дороге, очищал от коры. Наташе было неприятно, что она послужила невольно причиной размолвки между друзьями. Ей хотелось узнать, помирились ли они. Но приставать с вопросами было неудобно. Оба молчали.
Издалека доносилась деревенская песня. Наташа прислушивалась.
— У нас тоже теперь по вечерам песни на деревне, — сказала она задумчиво.
— Скучаете по деревне? — спросил Александр.
— А то как же! Скучаю. — Ее, однако, мучило любопытство: — Вы… где сегодня были?
Александр усмехнулся. Он понимал, что Наташа хотела спросить о примирении с другом, но не решилась. Отвечать неправду ему было неприятно.
— Гулял, — сказал он. — А скажите, неужели вам не нравится быть актрисой? Пленять, восхищать?
Наташа нахмурилась:
— Какая я актриса! Барину так угодно. Я и играю, как умею.
Снова наступило молчание. Александр сердито отдирал осиновую кору. Его рассердило, что судьбой Наташи распоряжается какой-то «барин».
Наташа сказала, улыбаясь:
— Мне бы за грибами ходить в платочке да ткать полотна… — И вдруг спросила задорно: — Косить умеете?
— Не приходилось.
— А я умею. У меня рука сильная.
— Правда? Давайте попробуем.
Поднялись и стали тянуть друг друга. Александр перетянул, закружил ее вокруг себя и обнял. Она отбивалась. В это время сзади послышался грубый окрик:
— Наталья! — Появился рассерженный дворецкий: — Ты что здесь делаешь? Вот я барину скажу. Ступай!
Когда Наташа убежала, дворецкий сказал с улыбкой, обращаясь к Александру:
— Ишь, тоже барышня!
Александр вспылил, взмахнул палкой:
— Молчи, холоп!
Дворецкий испугался и отскочил. Александр медленно опустил палку и ушел.
Дворецкий, оправившись от испуга, подошел к калитке. Посмотрел Александру вслед и сказал с усмешкой:
— Ишь какой гордый!
Жанно возвращался с прогулки смущенный. Наташа тоже была смущена. Она передала букет лилий, перевязанный ленточкой, и сказала, слегка закрасневшись:
— Вашему другу.
Придя в Лицей, Жанно положил букет в комнату Александра на конторку с запиской: «От Наташи» — и узнал от дядьки Фомы, что Александр заходил переодеться. Очевидно, был у Вельо на балу.
Было поздно, но Александра все еще не было дома. Постучавшись в комнату № 30, Жанно окликнул Горчакова.
— Где Александр? — спросил он. — Он вернулся от Вельо?
Горчаков, лежа в постели, потягивался:
— Он ушел еще до катильона. Начудил там, по обыкновению.
В конце коридора, в дортуаре, появился гувернер немец Мейер в сопровождении дядьки Фомы. Жанно был встревожен. Александра нет — будет история. Вдруг Жанно усмехнулся. Ему пришла в голову счастливая мысль. Отворив дверь в пустую комнату № 14, он громко спросил:
— Ты спишь, Пушкин?
И затем, осторожно притворив дверь, обратился к Мейеру с видом чистосердечия:
— Сразу и заснул. Устал после бала.
— А вы зашем не в свой камер? Ваша товарищ, танцевала на бал у каспадин Вельо, товарищ устала, спать хочет, а вы мешайт!
И пошел важно.
Жанно спрятался в свою комнату. Выждав, пока гувернер удалился, открыл дверь и позвал Фому. Фома улыбался и добродушно тряс головой. Он видел, как Жанно обманул гувернера. Жанно сказал ему вполголоса:
— Фома, голубчик, посторожи Пушкина. Открой ему парадную. Он, верно, скоро вернется.
— Ладно уж. Понимаю. Конечно, время летнее, хочется погулять.