Тут вдруг раздался мышиный писк. Мальчики бросились к Хвостику, но было поздно. Хвостик раскопал нору и пожрал всех мышей, старых и малых.
Ергуш отругал его, вытянул пастушьим кнутом. Ему-то нужны были живые мыши, а Хвостик не желал этого понять.
— Ергушко-о-о! — донеслось со стороны опушки.
Это звал Яно, вернувшийся с телегой. В руке он держал узелок — обед для Ергуша.
— Бежим! — сказал Ергуш. — Вместе поедим.
Побежали наперегонки, Хвостик вприскочку за ними.
ПОСЛЕДНИЙ ВОЗ
Возы с сеном по второму разу повезли в деревню. Палё сказал Ергушу:
— Хочешь быть сильным — пей козье молоко, прямо из вымени. Нянё говорили, это для силы.
И, подхватив кнут, он стал сгонять коз. А козы убегали, как черти. Даже Хвостик помогал, и все равно ни одной не удалось поймать.
— Вон та, с большим выменем, наша. — Палё показал на бурую козу. — Вот бы добраться до нее!
Ергуш стал обходить козу, а Палё размахнулся, хлопнул кнутом — длинный кнут обвился вокруг шеи козы; Палё отдернул кнутовище, подбежал, поймал козу за заднюю ногу. Коза лягалась, вырывалась, волоча за собой Палё.
— Помогай! Держи! — кричал он.
Наконец схватили ее. Держали крепко, так, что она двинуться не могла. Палё подхватил ее за ноги, опрокинул на спину. Коза плакала, как ребенок.
— Соски у нее в навозе, — сказал Палё, — сосать нельзя!
Он раскрыл рот и, нацелив в него большой сосок, сильно стиснул его; молоко так и брызнуло струйкой. Коза дергалась, металась, молоко лилось на лицо, на рубаху Палё.
— Хватит из одного, — сказал он, — не то мама заметят. Теперь ты попробуй!
Ергуш открыл рот, Палё стиснул другой сосок, облил ему все лицо. Потом козу отпустили. Она встала на ноги и побежала к своим товаркам, рассыпая по дороге черные «орешки» — со страху, конечно.
Подкрепившись козьим молоком, ребята повалились на сено. Палё стал рассказывать о пастушеской жизни:
— Намаешься — сил нет. Овца потеряется — ищи! В прошлом годе паршивая Корнута ушла с ягненком. Искали мы ее с нянё — нет нигде! Больше двух недель пропадала! Потом слышим раз — гав! гав! — охотничьи собаки. Носятся по лесу то вверх, то вниз. Что такое? Выбегает тут из лесу овца с ягненком. Корнута! И шасть к стаду. А черные собачищи за ней, я их еле отогнал. Нянё говорили, Корнута уже одичала немного, дичью пахла, вот собаки за ней и гонялись.
— А мы пойдем косить на Блудов Верх, — сказал Ергуш. — Там у крестной Будачихи покосы, вчера говорили. Я буду воду носить косарям.
Палё встал, показал кнутовищем:
— Вон он где, Блудов Верх! По той стороне вверх, и еще выше. Отсюда не видать. Через лес пройти, и будешь на месте.
Он показывал на узкий луговой клин, врезавшийся в лес, — туда Ергуш заехал было на Пейо, который щекотки боится.
Солнце садилось, когда вернулся Яно с телегой. Он приехал один, без братьев, без Томаша.
— На один воз как раз нагрузили остатки, — сказал он.
Палё с Ергушем взялись помогать: укладывали, уминали сено. Яно подавал. Всадит вилы в сено, крякнет, подбросит на воз большую охапку. Ергуш и Палё равномерно распределяли сено в телеге, заполняли бока.
Забрать-то забрали все, да воз получился огромный, с дом. Яно очесал воз с боков, подгреб рассыпанные клочья, вскинул на воз и закричал:
— Айда!
Придавили сено жердиной, привязали ее к задку, цепями закрепили колеса. Яно наказал Ергушу:
— Иди за возом да примечай. Как покосится на одну сторону — беги на другую, хватайся за борт, перетягивай! Чтоб не перевернулся.
Сумерки собирались спуститься на землю. Они уже обволакивали луг, когда завизжали колеса и воз двинулся вниз. Яно держал вожжи, правил лошадьми. Ергуш шел за возом, смотрел, как он раскачивается. Хвостик, по обычаю своему, то вертелся у ног лошадей, то плелся вдоль заборов.
Палё со своими овцами шагал позади.
В деревню въехали возле погоста. Дорога здесь ровная, колеса катились легко. Вот Яно остановил коней, взобрался на воз спереди, Ергуш — по веревке — сзади. Палё со своим стадом прошел мимо, шляпой помахал Ергушу.
— Сегодня не будут разгружать, — сказал Яно. — Темно. А спать можем на возу.
Въехали во двор.
Хвостик побежал домой: боялся сердитого Казана. Распрягли лошадей, накормили, обиходили. Крестная накрыла ужин: галушки с брынзой, кислое молоко. Работники принялись за еду. Тишина стояла над столом, ели молча. Мягкая усталость ласковыми, приятными ладонями гладила тело. Давила книзу веки. Ах, шалунья! Легонько щекотала на пояснице, в плечах. Так и хотелось лечь, улыбнуться…