Мальчики разбили лед на ручье, запрудили его кусками льда, землей и снегом — всю воду отвели на Волярку.
Вода теперь шумно клокотала, бурно текла по канавке; снег с шуршанием зашевелился, начал опадать. На лужайке появились большие и малые водяные зеркала, в них отражался ущербный месяц. Мальчики задумались, примолкли, наблюдая за тем, как быстро менялся вид лужайки.
«Ох, заругают меня», — спохватился Ергуш и позвал Штефана домой.
ПЯТНЫШКО НА ЛЬДУ
В сумерках следующего дня все сидели в теплой кухне. Мама варила картошку, подбрасывала хворост в огонь. Анна играла с куклой, которую сама смастерила: завернула тряпочки в белый лоскуток, угольком нарисовала глаза, нос и кривой ротик. Укутала в мамкин платок и повела с ней такой разговор:
— Ты почему не спишь? Ох, горе мне с тобой — днем и ночью покоя нет!
Ергуш и Штефан возились с коньками, клещами, отвинчивали винты, прилаживали к ботинкам. Рудко стоял перед ними, засунув палец в рот, сопел и смотрел внимательно, что они делают.
Коньки держались прочно. Ергуш украдкой стрельнул глазами на мать — не заметила ли, какие глубокие зарезы оставили коньки в подметках.
Штефан еще посоветовал запастись бечевкой на тот случай, если коньки станут отваливаться. Ергуш шепнул, что бечевка в кармане. Тут они многозначительно переглянулись и как ни в чем не бывало выскользнули из кухни.
— Бежим, — сказал Ергуш, — а то Анна увидит, крик подымет.
Бегом добрались до Волярки — по тропке, протоптанной вчера.
Смеркалось. Волярка была покрыта большим, темным зеркалом льда. Таинственный сумрак лежал на нем, мертвенный, неподвижный…
Мальчики остановились под вербами, посмотрели друг другу в лицо — они ли это? А вдруг по дороге каким-нибудь загадочным образом один или другой исчез, и вместо него стоит неведомый, таинственный, никогда не виденный человек?
— Темно, — сказал Ергуш. — Даже наш дом не видно. — Он ступил на лед, поскользнулся, упал. — Ну, я уже сел, можно привязывать…
Привязали коньки — каждый по одному, — затянули бечевкой и несмело, неуверенно стали продвигаться к середине лужайки.
Держались поближе друг к другу. Застывшая в холодной темноте ледяная поверхность, раскоряченные толстые вербы у ручья, а на той стороне темная полоса Леска — все это невольно наводило жуть. Ергуш тихонько посвистывал, чтоб подбодрить себя и друга.
Лед с краю был неровный, а в середине гладкий, как стекло. Тупые коньки подворачивались, мальчики падали. Надо бы расцарапать лед, чтоб коньки не подкашивались.
— Давай играть, будто лед — это море, — сказал Штефан Фашанга. — И будто там, у Леска, — Америка.
— Ладно, — согласился Ергуш. — Поплыли в Америку.
Он оттолкнулся левой ногой, и ему удалось проехать несколько метров. Штефан сделал то же самое. Начали соревноваться, кто за один раз дольше проедет. Им уже не было жутко.
Небо за Леском окрасилось красным. Взошел месяц, еще тоньше, чем вчера. Мальчики приветствовали его, подбросив вверх свои бараницы.
Возле самого Леска что-то чернело на льду. Небольшое, неподвижное.
— Глянь-ка, — сказал Штефан, — в Америке будто шапка лежит… Пойдем посмотрим!
Побежали к темному пятнышку. Вмерзши в лед, там лежала дикая утка: клюв поднят, лапки вытянуты, сама застывшая и холодная. Мальчики молча склонились над ней.
— Бедненькая, мертвая, — сказал Ергуш. — Наверное, та самая, которую пан лесничий подстрелил. Отнесем к нему!
За Воляркой, за речкой Ольховкой виднелось несколько освещенных окошек. Штефан сказал, что там и живет лесничий. Мальчики коньками вырубили утку из льда и понесли ее к дому лесничего.
ЗНАКОМСТВО
Охотничьи собаки выбежали из сарая, стали бросаться на мальчиков. Ергуш, выросший на горном хуторе, друг и укротитель собак, знал, что ему бояться нечего. В руках своих, в бровях он чувствовал необычную силу, ей покорялись все собаки, с которыми ему до сих пор доводилось встречаться. Он заговорил уверенным, напевным, грудным голосом:
— Ну, не бойся, не бойся, я тебе ничего не сделаю!
Он потрепал собаку по загривку, пригладил взъерошенную шерсть на спине. Пес во всю силу замахал хвостом, ответил Ергушу тоненьким дружественным лаем. Другая собака — щенок еще — подползла к нему, похлестывая хвостом по ногам Ергуша.