– О, ну он бы явно не стал просить прощения, в отличие от меня, – усмехнулась я. – Ты чё меня с папой-то сравниваешь? Мне вообще пофиг, с кем ты там и что делаешь, главное, чтобы никто не спалился.
Катя скорчила типичное «мамское» лицо в поднятыми бровями, отчего стала ещё больше похоже на маму.
– Ну вот, ты уже не злишься. А теперь рассказывай про свою Кэт. Или как ты её там зовёшь? Ксюня, Ксюха? – хохотнула я, а Катька показала мне фак.
– Ей не нравится имя Ксюша, А вот Катя – да.
– Ой, а Катя прямо такое оригинальное и красивое имя! Колись, давай.
– Мы встречаемся, – буркнула сестра, потерев нос, – около месяца уже. Она классная.
– Она педофил.
– А тебе прямо в пятнадцать нравились ровесники, да?
– Резонно. Вот только я не встречалась со взрослыми парнями.
– Это потому, что ты им не нравилась. И вообще, ты была страшная, – хмыкнула Катька, на её губах расползлась игривая улыбка.
– Пиздец ты меня любишь! – я тоже улыбнулась. – Так чё там с Кэт-то?
Как-то весной Катькина подружка влюбилась в парня из Института культуры, вот и уговорила Катьку рвануть к нему на вписку в Закамск. В Перми ходили слухи, что студенты Института культуры бухают похлеще медиков, и, судя по Катькиному рассказу, это оказались вовсе не слухи. На шестерых ребята запасли два кейса пива и шесть бутылок водки – выпили всё подчистую, а на утро побежали за опохмелом в ближайшее Красное & Белое.
Кэт была среди этих шестерых – такая загадочная, малословная, неприступная. Катька с восторгом рассказала, как она влила в себя четыре стопки подряд без закуски, шлифанула пивом, а потом спокойно играла Мусоргского на скрипке. Тогда Катька и влюбилась. Наверное, это у нас семейное – влюбляться в странных личностей с пиво-водочными пристрастиями. Катька очень кстати подружилась с хозяином квартиры; он потом каждый раз звал её бухать, только просил не приводить с собой подругу – его совсем не привлекали влюблённые в него малолетние дурочки, – а Катька отлично вписалась в их творческую тусовку. На четвёртый приезд подвыпившая Кэт поцеловала её в тёмном коридоре, на пятый они уже без стеснения обнимались на глазах у друзей.
Их романтично-вписочная история любви так меня растрогала, что во время Катькиного рассказа я пыталась удержать рвущийся из горла ком. Моя любовь до сих пор не прочитала мои сообщения, а в трубке каждый раз тянулись печальные гудки. Катьке я рассказала и про ссору с Владом, и про безумные танцы с Левиным, и даже про Марселя, который, в тайне от своей девушки, развлекался с другими.
– Только не говори об этом Свете, – сказала на это Катя, – по опыту знаю, лучше в чужие отношения не вмешиваться.
– М-м-м, ты такая опытная у нас, смотрю, – я иронично изогнула бровь, – и что предлагаешь делать?
– Ничего. Просто забей – они сами разберутся.
– Чтобы Марсель продолжил ей изменять, а она страдала в неведении?
– А ты предпочла узнать, что Влад тебе изменяет, и расстаться с ним, или дальше жить с ним счастливо?
– Влад бы не стал изменять при любом раскладе, – почему-то взъелась я, вспомнив утренний сон, – но я бы предпочла знать.
После разговора с сестрой я взвалила на себя обязанность сообщить Светке о похождениях её суженного. Я ужасно не хотела её расстраивать, но встречаться с предателем – ещё хуже.
Я решила пойти издалека. Ответ пришёл через несколько минут:
Мы со Светой не общались всё лето – на выпускном она не появилась, – но я не могла и подумать, что из-за Оли она начнёт наезжать на меня. И совсем неважно, что мы её вытащили из этой сраной наркоманской квартиры, да?
Внутри разрасталась дикая злость, которая нуждалась в выходе. Света возомнила себя судьёй? Что ж, подкину ей дело.
Мои сообщения остались без ответа, а когда я решила проверить Светкин профиль в Инстаграме, он оказался закрыт. Она заблокировала меня и в других соцсетях, только по ленте Твиттера я смогла определить исход: смена статуса с «Жизнь говно, но с тобой не так воняет» на «fuck off» и написание нового твита о никчёмости бытия.
Никчёмность же моего бытия разъедала меня гораздо сильнее, чем я могла себе представить. Было больно, было очень больно терять ещё одну подругу, пусть и не такую близкую. Как бы я не убеждала себя, что всё наладится, ничего не налаживалось. До Влада я так и не дозвонилась, писала Левину и Гере – вопросы про Влада они игнорировали, а отвечали как-то односложно.