– Не беспокойтесь, больные глаза всегда слезятся. Я совершенно спокоен!
Но Роза дернула Мэка за рукав:
– Не трогайте глаза этой толстой шерстяной материей; я сейчас сделаю вам компрессы, и боль сразу утихнет.
– Да, глаза у меня и в самом деле горят. Будьте так добры, не говорите другим мальчикам, что я вел себя как ребенок, – прибавил он, со вздохом покоряясь своей сиделке. Роза быстро сняла с его глаз повязку и приложила к ним мокрый платок.
– Конечно, я ничего не скажу! Но на вашем месте всякий был бы расстроен подобным известием. А вы храбро перенесли его, я вас уверяю, а когда вы освежитесь, вам станет намного легче. К тому же, ведь это только на время! Пусть вы пока не сможете учиться, зато вольны развлекаться в свое удовольствие. А потом будете носить синие очки, как забавно, правда?
И, придумывая разные утешительные слова, Роза продолжала ставить примочки на глаза больного, а его голову сбрызнула лавандовой водой. Пациент спокойно лежал с грустным выражением лица.
– Гомер был слеп, Мильтон[15] тоже, но несмотря на это они стали знаменитыми, – мрачным тоном сказал он скорее самому себе, потому что даже синие очки не вызвали у него улыбки.
– У папы была прелестная картина, на ней были изображены Мильтон с дочерью, пишущей под его диктовку. Эта картина мне очень нравилась, – заметила Роза.
– Может быть, я буду в состоянии заниматься, если кто-нибудь будет мне помогать. Мне кажется, это можно будет устроить, как вы думаете? – спросил Мэк, озаренный лучом надежды.
– Я думаю, это можно будет устроить, когда вам станет немного лучше. А то ведь солнечный удар повлиял и на ваши глаза, и на ваш мозг. Вы должны отдохнуть, сказал доктор.
– Я поговорю с ним сразу же, как только он придет, и тогда буду точно знать, что меня ожидает. Как я был глуп в тот день, когда так напрягал свою бедную голову и читал на солнце до тех пор, пока буквы не стали прыгать перед глазами! Я и теперь, стоит мне только закрыть глаза, вижу черные круги, звезды и разные смешные фигуры. Они так и скачут перед глазами. Неужели это бывает со всеми слепыми?
– Не думайте больше об этом. Давайте я вам еще немного почитаю? Мы дочитали до самого интересного места, и когда пойдет рассказ о захватывающих событиях, вы забудете о своих бедах.
– Нет, я этого никогда не забуду. Бросьте вы эту революцию, я не хочу больше о ней слышать. Голова болит, у меня, наверное, жар. Ах, как бы я хотел покататься на лодке!
Бедный Мэк метался по подушке, не зная, что с собою сделать.
– Хотите, я спою вам? Может быть, вы задремлете, и тогда день покажется вам короче! – Роза взяла веер и уселась подле брата.
– Может быть, я подремлю немного. Прошлую ночь я совсем не спал, лежал и все думал, думал. Послушайте, Роза, скажите всем, что я знаю правду и прошу, чтобы со мной не разговаривали обо всем этом и не причитали надо мной. Вот и все. Теперь спойте, а я попробую заснуть. Как было бы хорошо, если б я мог заснуть на целый год и проснуться здоровым.
– О, как бы и я этого желала!
Девочка произнесла это с таким жаром, что Мэк был глубоко тронут. Он лег поудобнее и ухватился за край ее передника, как будто ему было приятно сознавать, что она рядом, и сказал:
– Вы добрая душа, Роза. Спойте мне «Березы»[16]. Эта такая спокойная песня, она убаюкает меня лучше любой колыбельной.
Довольная тем, что больной выразил ей свою признательность, Роза, обмахивая его веером, вполголоса запела старинную шотландскую песню:
Не прошло и десяти минут, как мальчик заснул, измученный страшным известием и желанием мужественно перенести его.
Глава XII
Другие мальчики
Роза всем рассказала о том, что произошло, и окружающие вели себя так, чтобы не взволновать мальчика. Разговор с доктором мало утешил Мэка, но надежда, что со временем он будет в состоянии заниматься, придала ему сил, чтобы пережить угрозу слепоты. Привыкнув к этой мысли, он стал вести себя так хорошо, что все только удивлялись: никто не предполагал в тихом Черве столько мужества.
Мальчики были глубоко тронуты несчастьем, которое нависло над головой их брата, и тем, как стойко он переносил его. Они были очень добры к Мэку, но вот благоразумия в попытках занять или развеселить его им хватало не всегда, и Роза часто находила его встревоженным после посещения клана.
Девочка все еще продолжала занимать место главной сиделки и чтицы. Ее кузены тоже изо всех сил старались быть полезными, но не знали, как к этому подступиться. Иногда они даже обижались на то, что заботы Розы принимались больным с бо́льшим удовольствием, нежели их услуги, и по секрету говорили один другому, что старый дружище Мэк полюбил девочку за то, что она так ласково с ним обращается. Но они не могли не сознавать, как полезна кузина и что она одна осталась верна Мэку до конца, – факт, который возбуждал угрызения совести в некоторых из братьев.
16
«Березы Эберфельди» – баллада на стихи шотландского поэта Роберта Бернса (1759–1796), перевод С. Маршака.