К счастью в это время на эстраду вышел всегдашний конферансье и чтец-юморист Вадбольский. Он объявил, что сейчас начнется концерт художественной самодеятельности - чтобы в зале расставили скамьи и пригласили всех участников самодеятельности явиться за сцену.
- Ну вот, мне нужно идти, я сегодня пою, - сказала Таня, обращаясь более всего к Захару. - Вы пока посидите, только не прячьтесь на балкон опять, а потом мы вас научим танцевать... Вы его не пускайте, - обратилась она к Ваське.
- А вы меня тоже научите танцевать, - очень смело спросил он.
- Но ведь вы умеете - как же вы меня на первый вальс приглашали? - улыбнулась она, показывая, что узнала его и помнит его шутку.
Васька засиял, но от восторга не нашелся ответить.
Она ушла, а он еще долго думал над этими значительными и полными смысла словами.
ЖЖЖ
Когда Сергей вернулся на бал и появился на балконе, в зале уже расставили скамьи и все, кому хватило мест, сидели. Он увидел недалеко от эстрады красное платье и светлые волосы Виолы. Рядом с ней сидел в темном костюме, очевидно, ее Павлик. Сверху хорошо видна была только его большая черная шевелюра. Сергей заметил, что она разговаривала не с ним, а со своей соседкой справа, с той девушкой, с которой она стояла, когда Сергей пригласил ее.
Почувствовав его взгляд, Виола подняла голову вверх, на него, но тотчас нагнулась к Павлику и что-то зашептала на ухо. Сергей почему-то решил, что она дразнит его своей близостью со своим Павликом. Ему стало очень весело и захотелось шуметь и дурачиться.
Он огляделся. Недалеко стояла, опершись на перила и смотрела на сцену Лора Шетлер - красавица с темно-синим, как ночное небо глазами на очень тонком, смуглом лице с пышной кучерявой прической черных волос. Дочь известного профессора-невропатолога, она всегда одевалась очень красиво, а сегодня была ослепительна - в белом бальном платье, которое очень шло к ее смуглости. Она занималась на первом курсе филфака; за ней ухаживал один из лучших его друзей - футболист Сашка Щербань, учившийся с ним на одном курсе. Сергей не был с ней до сих пор близко знаком, хотя они уже с начала учебного года заметили друг друга. Он не раз обращал внимание на очень красивую филологичку-первокурсницу; она вначале тоже иногда незаметно поглядывала на интересного историка, о котором их девчата много говорили, как об университетской знаменитости - чемпионе и очень интересном "мальчике". Однако Лора несколько раз встретила его с какой-то хорошенькой брюнеткой и стала при встречах глядеть мимо. А когда за ней стал ухаживать Сашка Щербань, то Сергею нередко случалось встречаться с ней то на стадионе, то на танцах, то в театре. Между ними установились ровные полудружеские отношения. Он всегда, болтая с ней, шутил легко и остроумно, как шутят с красивыми девушками, к которым не питаю глубоких и волнующих чувств.
- Ваше сиятельство, не смотрите вниз - голова может закружиться, - сказал он, подходя к ней сзади и осторожно беря за руку повыше локтя. Она удивленно оглянулась, но, увидев его, улыбнулась. Сергей сделал растерянную мину.
- Ах, это вы?! Я вас совсем не узнал. Вы каждый вечер надеваете новое платье, и каждый вечер заставляете вновь влюбляться в вас.
- Для того чтобы иметь удовольствие каждый вечер вновь влюбляться, нужно после каждого вечера переживать горечь разочарования. Это, вероятно, очень тяжело.... Впрочем, ваше положение облегчается тем, что вы влюбляетесь, судя по вашим словам, в платья - такие страсти легко излечиваются.
- Как вам не стыдно, Лора, смеяться над чувством. Вы ведь прекрасно понимаете, что платье - это форма, через которую проглядывает главное - содержание. Вот это содержание и увлекает меня в каждой форме.
- Увлекает?
- Ох, увлекает! - глубоко вздохнул он.
Они оба рассмеялись.
- Даже "ох увлекает", - смеясь, говорила она, - Вы опоздали. - И тень лукавой задумчивости скользнула по ее ресницам.
- Опоздал? Но, я думаю, еще не все потеряно? - вкрадчиво спросил он.
- Нет, уже все потеряно.
- Все потеряно?! - с деланным отчаянием воскликнул он. Она взглянула в его смеющиеся глаза и, поняв это подчеркнутое "все", очень мило покраснела. Она хотела обидеться за сальность, но в его глазах было столько смеха и искренней симпатии к ней; кроме того, она ведь уже большая, это раньше, в школе, ей нельзя было слушать таких вещей. Поэтому она только строго сказала:
- Сергей, я пожалуюсь Сашке, что вы мне дерзите.
- Лоронька, - перебил он, - "но я другому отдана и буду век ему верна". Какие трагические слова... Лора! - шепотом перешел он в патетику, - но ведь Сашка не оценит вас. Ведь вы - черная роза в грубой руке варвара...
- А-а, змей! - услышал он злорадный бас Сашки над своим ухом и почувствовал, как сильная рука взяла его "за шиворот". - "Любовник пламенный, игрушка маскерада" - под друзей уже стал подкапываться?!
- Не бей меня, Саша, я и так несчастный. Ей богу. Это же не женщина, не взгляд, а северное сияние; она вздыхает норд-остом, у нее не сердце, а северный полюс... Саша, ну что у тебя общего с ней? Ты же горячий парень. Хочешь, я тебя могу познакомить с одной девушкой - вулкан!
- А ты, каналья, северный полюс открывать отправишься?
Сашка принес два стула. На один села Лора, а на краешек другого - Сашка, предложив Сергею тоже садиться.
- Нет уж. Меня здесь никто не понимает. Нет отклика ни в ком моей страдающей душе. Пойду, пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок.