Только через несколько минут Рында шуткой поставил одобрительную точку над сказанным: - Такой тост стоит пяти, одним бокалом его не запьешь.
Все улыбнулись и зашевелились. Больше ни слова не было сказано о тосте. Но не сразу заговорили в полный голос; как будто не могли оторваться от мгновенно сверкнувшего сияния далекой зарницы светлой дружбы юности.
ЖЖЖ
Потом опять пели, русские, украинские народные, задушевные песни. Потом перешли на веселые, шуточные, пели с фокусами, неожиданными припевами. Захотелось гопака; здесь отличился разошедшийся Захар, который "по-парубоцькы" ударил "в закаблукы". Танцевали все, не умеющие лихостью и выдумкой заменяли умение, и всем было весело.
Несмотря на то, что Сергей, как и большинство ребят, давно уже сбросил пиджак, ему стало жарко. Из открытой двери на балкон пахнуло приятной прохладой и он завернул туда, чтобы немного освежиться.
Ночь была черная, мягкий, душистый весенний воздух тих и неподвижен; небо усыпано ярко и нежно сверкающими звездами. Кроны деревьев, поднимавшиеся до уровня балкона и окон второго этажа, выделялись, освещенные снопами света, лишившегося из окон. На противоположной стороне улицы смутно вырисовывались очертания каменной громады заснувшего дома, только под крышей светилось там одинокое окошко.
Здесь было прохладно и хорошо.
Сергей подошел к перилам и бездумно смотрел в ночь, наслаждаясь прохладой. Осмотрел темно-синий бархат неба и вдохнул полной грудью свежий воздух. "Я, кажется, ни о чем не думаю. Это верный признак счастливого состояния. "Блаженный нищий духом", - вспомнил евангельскую заповедь блаженства. Но этот иронический поток критицизма шел как-то механически, от постоянной привычки анализировать себя и других. Ему было хорошо и вовсе не хотелось заниматься "психологией и физиологией" этого состояния. "Хорошие ребята", - вот, пожалуй, и все, что приходило в объяснение этого состояния.
В раскрытую дверь балкона и окна вырвался шум голосов и смеха. Слушать их было приятно. Сергей повернулся лицом к двери и, ни о чем не думая, глядел перед собой. Вот, в дверях, в щели, образуемой портьерами, мелькнуло красное платье Виолы и ее ножка в замшевой светлой туфельке. Ему захотелось выйти туда, к ней. В воображении очень ясно всплыла она, внезапно, лукаво и капризно вскидывающая ресницы и лишь одно мгновение холодно глядящая на него, чтобы тотчас бросить ему небрежную реплику. И сейчас ее душистый поцелуй; а потом опять - насмешливую улыбку и недоуменно-отчужденные глаза. Он заметил, что сейчас думалось о Виоле теплее и без той расчетливости, которая смущала его. Атмосфера дружбы и товарищества, оказывается, способствует расцвету любви в нежных сердцах. И все-таки, как хорошо быть немножко влюбленным! Ему хотелось покорно целовать ее пальцы. Это опасно; чтобы излечиться от этого, нужно поцеловать ее хотя бы в губы.
"Мораль сей басни такова", - закончил он эти размышления, - "До субботы нога моя не должна быть около нее. Командовать парадом буду я", - вспомнил он Остапа Бендера. "Диспозиция прежняя - сегодня волочиться за Таней". Но тут же, ослепленный блеском своего гордого фатовства все же уловил, что мысль эта слегка коробит его; и сейчас же понял: слово "волочиться" по отношению к Тане режет ухо. Он стал примерять это слово к другим девушкам и задумался: есть ли что оскорбительное для девушки в намерении волочиться за ней.
В это время послышался аккорд на рояле, и из зала полился в тихую весеннюю ночь приятный голос Тани. Она пела старинный цыганский романс "Глаза зеленые". Музыка и немудреные слова сладко и грустно волновали душу.
Сергей очень любил цыганские романсы. В них слышится бескрайний простор русской степи под ночным звездным небом, дым костра, тоска, щемящая грудь молодую; в них звенит удаль лихая и волнует горячую кровь.... А над степным простором, над ночью - она, Виола, ее светлые глаза, а в них загадка - великая, горькая или сладкая тайна любви.
Ему захотелось поблагодарить Таню за радость, которую приносило ее пение. Он вошел в зал и тихонько сел у рояля рядом с Галой.
Таня спела еще, а потом, захлопнув крышку рояля, повернулась к слушателям: - Ну, кажется довольно.
- Танечка, еще что-нибудь!
- Вы очень хорошо поете, - сказал Сергей. Таня повернула к нему голову, продолжая тихо улыбаться.
- А знаете, что, - продолжал Сергей, вдруг задумав что-то, - Вы поете "Лунную рапсодию"?
- Пою, если есть настроение.
- Давайте попробуем; мы с Галой станцуем под ваш голос.
Она мгновенно задумалась, а потом согласилась. - Давайте попробуем.
Гала была хорошей партнершей, она раньше училась в балетной школе, любила танцевать и умела. Им не раз приходилось танцевать вдвоем, даже отстаивая приоритет одесситов во время поездок их спортивной команды на соревнования в другие города. Сергей считал Галочку одной из лучших своих партнерш. В ней была та музыкальность движений танца, которая всегда так радует глаз и которая встречается так же не часто, как и музыкальность голоса.
Окружающие с интересом смотрели, как Таня повернулась к роялю и заиграла аккомпанемент, а Сергей и Гала, слегка улыбаясь, заняли позицию и плавно, ритмично скользнули на середину зала. Таня запела. Грустная и нежная мелодия полилась по залу и в ритм ей, слегка покачиваясь, красиво скользила их пара, привлекая внимание всех присутствующих.
Сначала взгляды зрителей немного смущали Галу, да и Сергей испытывал некоторую связанность, но потом мягкий задушевный голос, мелодия, ритм танца увлекли их, и они забыли обо всем, скользя и кружась, послушные только очарованию музыки. Они испытывали легкость и приятное воодушевление, сложные движения стали слаженными, эластичными, точными и красивыми. ... На них было приятно смотреть и Таня, следя за ними, тоже чувствовала, что она поет вместе с этой танцующей парой.