Она чудесно спела, а они хорошо станцевали.
К концу песни Сергей в затухающем темпе танца подвел Галлу к роялю и остановился вместе с заключенным аккордом музыки.
- Мы с Галочкой хотим сказать вам спасибо, - обратился к Тане Сергей.
- Я тоже с интересом смотрела на вас, у вас хорошо получается.
- Рад слышать это, так как похвала относится отчасти и ко мне, тем более рад, что это, кажется, первый комплимент, который заслужил от вас на этом вечере молодой человек, это дает мне надежду, что вы оцените и другие мои качества, - шутя, ответил Сергей.
- А вы не очень радуйтесь; когда девушка говорит комплимент молодому человеку, то это чаще всего значит, что она не предполагает в нем никаких других достоинств.
- В таком случае я очень опечален, так как являюсь единственным молодым человеком, достоинств которого вы не признаете.
- Как вам хочется быть единственным.... А что касается ваших чувств, то столь быстрый переход от радости к отчаянию обнадеживает, что вы столь же легко перейдете к радости.
- Я хочу вас предупредить, что если вы будете продолжать третировать меня и ни в грош ставить мои чувства, я могу тоже влюбиться в вас.
- Ну, это уж ваше сугубо личное дело. Я могу только напомнить вам плакат ваших любимых Ильфа и Петрова: "Спасение утопающих - дело рук самих утопающих"
Вокруг засмеялись.
- Над кем смеетесь? Над собой смеетесь! Кого хотел я чистым чувством тронуть? - декламировал Сергей близким к лоханкинскому ямбу размером. - О, я безумец!
- Ты - лопух! - язвительно вставил Васька.
- Вот дружбы приговор, - трагически продолжал Сергей. - Все рухнуло, и дружба и ...любовь. Таня! - проникновенно сказал он, подымаясь, - идемте танцевать!
- Танцевать? Идемте, если вы не будете признаваться в любви.
- Больше не буду.
- Сергей дал в любви осечку, - подытожил кто-то среди смеха.
А он, заметив холодный и равнодушный взгляд Виолы, которым она скользнула по нему, услышав о его любовной осечке, улыбнулся про себя и вспомнил: "Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей".
Музыка играла "Старинный вальс". Немного грустные, мягкие и лирические звуки плыли по залу. Медленно кружась и удерживая Таню на вытянутой руке, Сергей взглянул ей в лицо. Она задумчиво, из-под приспущенных ресниц смотрела куда-то в сторону. Вероятно, и ей было хорошо скользить в этих навевающих легкую задумчивость и приятную грусть звуках.
- Хороший вальс, - тихо сказал он. Она кивнула головой, не взглянув на него.
- Старинный вальс.... Представляете провинциальный городок... еще в прошлом веке... где-нибудь на Волге. Городской сад на высоком берегу, с красивым видом на далекую, зеленую луговую сторону великой реки. В беседке играет полковой оркестр. По аллеям чинно прогуливаются важные отцы семейств, позвякивают шпорами офицеры, браво взглядывая на проходящих красавиц. Отцы города, в белых, по-домашнему расстегнутых кителях, с фуражками в руках. Дамы, с высоко затянутыми, в рюмочку, талиями, в пышных платьях с фижмами и черными, интригующими вуальками, спускающимися со шляп.... Все чинно и благородно. "Солдатики" в оркестре с вытаращенными глазами, красные, с готовыми лопнуть щеками, дуют в медные трубы, и грустно плывет из сада на широкую Волгу такой вот мотив.... А где-нибудь в заросшем уголке сада, над самым обрывом... учитель гимназии, или семинарист с бледным лицом и горящим взглядом ожидает ее.... Приходит она... с застенчиво опущенными ресницами, в длинном платье, высоко затянутом в талии, с длинной косой... Он берет ее, не смеющую поднять глаза, за обе руки и они подходят к обрыву... высокому, заросшему буйной зеленью до самого берега. Они смотрят в обрыв, на Волгу и он горячо говорит ей о любви к народу, о готовности отдать за него всю жизнь, пойти в Сибирь. Она тоже думает... Плавно звучит старинный вальс... им хорошо... они счастливы...
Сергей говорил тихо, задумчиво, с паузами, подыскивая слова, медленно кружась под звуки "Старинного вальса".
Она танцевала молча, продолжая чуть задумчиво глядеть в сторону, а потом взглянула на него и улыбнулась: - Да, хороший вальс. - Когда они кончили танцевать и подошли к сидящим, их встретили улыбками. Сергей догадался, что это, вероятно, по его адресу. Оказалось, острили о причинах его меланхолии во время танца; особенно насмешливой и ехидной была физиономия Васьки. "Ревнует", - подумал Сергей.
- Ты что-то Сережа не веселый, - в тон общему настроению, со скрытой иронией, спросил Рында.
- Ну что ж, одним радость, другим горе, - смиренно согласился он.
- А ты крепись, Серега, вспомни свои лучшие дни, вспомни пять медичек на свидании в один вечер.
Незнакомые с этой историей услышали красочный рассказ его друзей о том, как он на вечере в мединституте назначили свидание пяти "соблазненным" им медичкам в одно время и в одном месте, и что из этого вышло.
Дав слушателям высмеяться, Сергей обиженно сказал: - Вы, Таня, конечно, понимаете, что вся эта история вытащена на свет божий с целью скомпрометировать меня перед вами. Для восстановления истины необходимо напомнить, что все это происходило в дни моей туманной юности, еще на первом курсе...
Не дослушав еще его оправдания, Сашка, охваченный приятными воспоминаниями, перебил его: - А помнишь..., - и он стал рассказывать о трюке, который они тогда устроили с Сергеем, на том же вечере в мединституте. Слушатели хохотали. Рассказ Сашки пробудил такие же воспоминания и у других. Последовали новые: "А помнишь?...", "А вот со мною был случай...", "Как-то однажды шли мы поздно вечером из читалки" и так далее. Посыпались смешные рассказы, приключения, анекдоты. Хохот то и дело взрывался над компанией. Постепенно танцы прекратились и все собрались в одну группу. Сидели, тесно сбившись в один кружок, с красными от смеха лицами. Не слышали, как отворилась дверь, и вошли вернувшиеся с вечера отец и мать Лоры. Им, очевидно, понравилась дружная компания.
- Ну как, пели "Yaudeamus igitur", - весело спросил профессор.