Вдруг она спохватилась, посмотрела на часы и заявила, что им пора идти, потому что ее, вероятно, давно уже ищет ее Павлик. И здесь Сергей устроил очень глупую, как он потом вспоминал, сцену ревности. Но после нескольких холодных и насмешливых ее слов размолвка их закончилась тем, что он просил прощения.
Они пошли назад, в университет. Она даже шутя предложила познакомить его с Павликом. Но он отказался: - Боюсь растрогаться, у вас ведь такое единство чувств и интересов.
Виола попросила, чтобы он зашел в здание несколькими минутами позже ее, чтобы он не следил за ней и холодно предупредила, чтобы не было никаких сцен с Павликом. Сергей ответил, что она может быть спокойна и что он ждет ее в субботу.
Улыбнувшись, как ему показалось, на прощание, она исчезла в дверях. А он повернул и пошел по темной улице, где они только что шли вдвоем, ему хотелось наедине понять, что же с ним произошло.
В голове был какой-то сумбур, не то блаженный восторг, не то ноющая боль. Какой-то Равлик - Павлик. Неужели он влопался и прямо - третьим лишним? Но сильнее всего были мысли о ней. Вот это, кажется, девушка! ... А вдруг у нее под маской уродливая физиономия? ... Нет, нет. Он ведь видел ее губки, подбородок. Красавица, смелая, остроумная, насмешливая, твердая и гибкая, холодная и нежная... он, кажется, влопался. Впрочем, может быть, такая впечатлительность - результат нервной усталости. Этот месяц он много работал - зачеты, приближаются экзамены, исторический кружок. Но этот анализ собственных переживаний совершался механически и самому казался неубедительным. Весь он наполнен был беспокойной, не совсем понятной, путанной, но яркой радостью. Его сильно потянуло туда, где была она, даже со своим каким-то Павликом. Он повернулся и быстро пошел назад, в университет.
ЖЖЖ
Васька, вернувшись в университет и осмотревшись в зеркало в вестибюле, нашел себя в костюме, после монашеской сутаны, чуть ли не элегантным. Черная полумаска скрывала его вздернутый нос и слишком розовые щеки. Почему же такой молодой человек не может понравиться даже очень красивой девушке? Он знал немало случаев, когда самые интересные девушки встречались с ребятами, которые были гораздо уродливее его. Тем более что он ведь не урод, просто у него неказистая внешность. Но сегодня он выглядел не хуже многих других.
Не приняв на этот раз никакого определенного плана, он решил посмотреть на нее со стороны. Так легче и придумать что-нибудь. Васька поднялся на балкон.
Здесь было уже довольно людно. Многие, устав танцевать, приходили сюда отдохнуть. Одни дурачились, отдыхали в компаниях, другие, глядя вниз на танцующих, бросали туда конфетти, серпантин, записочки хорошеньким маскам.
Подойдя к перилам балкона, Васька увидел знакомую костлявую спину в плохоньком, темном в серую полоску, пиджачишке. Протертый левый локоть пиджака был старательно, но не очень умело заштопан. Плечи парня были широки и прямы, но очень скромный, ширпотребовский покрой пиджака был тут не при чем. Васька знал цену этих плеч и глядел на них с уважением знатока. Перед ним был историк второкурсник Захар Бродяга. Познакомились они случайно этой весной. Группа, в которой занимался Бродяга, сдавала на стадионе нормы ГТО. В это же время там занималась университетская секция борьбы, куда время от времени наведывался и Васька, как любитель. Ребята из группы Захара стояли у ковра и с интересом смотрели за борющимися. Васька бороться любил, умел и был очень ловок. Он одного за другим бросил двух сильнейших борцов секции. Зрители одобрительно смеялись, но кто-то из них сказал, что их Захар и без всяких правил положит любого из "мастеров". Заспорили. Привели смущенно улыбавшегося Захара, уговорили его. Разделся он: в "семейных" трикотажных трусах, худой, костлявый, но плечи широкие, грудь высокая. Васька понял, что противник он, возможно, опасный. А уже первые мгновения схватки показали, что Захар - партнер очень сильный и ловкий. Впрочем, размышлять об этом долго не пришлось, так как, сделав попытку взять противника на прием, Васька неожиданно взлетел на воздух и, не поняв в чем дело, очутился на лопатках. Болельщики смеялись и громко аплодировали. Васька, подымаясь, бормотал, что он поскользнулся. Захар смущенно улыбался - ему было неловко, что его противник так быстро проиграл. Схватились еще раз. Теперь Васька был осторожнее и сам провоцировал партнера на риск. Но и эта тактика не помогла. На этот раз он понял, что его бросают через левое бедро, но было уже поздно. Опять он лежал на спине.
С этих пор Васька, совсем не бывший завистливым, проникся к Захару самым искренним уважением и стал настойчиво агитировать его за участие в секции борьбы, суля ему самые блестящие перспективы; пытался привлечь его и в легкую атлетику - метателем. Но Захар отговаривался недосугом. У него действительно не хватало времени.
Горький писал, что чудаки украшают мир. В этих словах глубокий смысл. Чем в обществе больше чудаков, тем он интереснее, ярче, талантливее. Чудаками обычно называют безвредно для общества увлекающихся чем-либо людей, увлекающихся до забвения обыденных и привычных каждому интересов еды, спанья, даже любви - и вообще жизненных удобств, а это и есть обычная форма проявления талантливости. Трудно себе представить чудаков в фашистской Германии (если доминирующее чувство каждого - страх или преданность фюреру - какие уж тут самозабвенные увлечения). История иезуитизма, фашизма и всякой антинародной диктатуры поражает историков бездарностью своих деятелей, совершенным отсутствием талантливости.
Русь-матушка всегда была богата чудаками.
Среди студенческой массы довоенного Одесского университета было много самых разнообразных чудаков. Одним из них был Захар Бродяга.
Биография его была не совсем обычной, хотя и довольно типичной для той эпохи в жизни нашей страны. Судьба не особенно баловала его.
Ему было всего несколько месяцев, когда отец - боец славной дивизии Котовского погиб при ликвидации одной из банд "зеленых". Мать осталась с ним в одном из приморских сел в районе Очакова. Все хозяйство их состояло из низкой хаты под глиняной крышей, тощей, с изъеденными зубами коровенки и веселого дворняги Жулика. Мать батрачила, а сын тоже уже с пяти лет зарабатывал - пас гусей, телят, а потом вышел в подпаски коровьего стада. Жили впроголодь. Пироги с пасленом - лучшее лакомство его детства. Ранней весной, еще талые воды не сбегут в обрывы, а он уже босиком. В море раньше всех ребятишек купался. Штаны постирает в морской воде, разложит на камнях, а сам - в воду бултых. И без всякой лихости. И никто не удивлялся - просто малец без присмотру живет.