— Граждане города Москвы... через несколько минут... слушайте выступление...
Но прошел уже час, а председатель Моссовета все еще не выступал. Это было мучительно. Страшно хотелось знать, какое сообщение приготовлено москвичам. Однако предупреждения диктора становились все реже, а затем совсем прекратились.
— Разойтись на отдых! Оружия не снимать! — послышалась команда, хотя и так никто в течение ночи не снимал оружия.
Старшие командиры прибыли с совещания, которое проходило ночью в Красном зале Моссовета. Теперь они вызывали нас к себе. Возле кабинета директора школы я догнал начальника штаба. Старший лейтенант Шестаков, пожимая руку, кивнул на мои петлицы:
— Поздравляю, земляк!
Я не ответил на поздравление. Спросил, не узнав своего голоса:
— Что случилось? [40]
Шестаков слегка толкнул меня локтем:
— Все в порядке, товарищ военврач третьего ранга! — И доверительно шепнул: — Назначен новый комендант Москвы. Часть учреждений эвакуируют из города. Нашей бригаде дано указание выделить людей в распоряжение коменданта. Они будут патрулировать, вылавливать немецких лазутчиков и провокаторов. В Москве объявят осадное положение.
— А правительство? — спросил я, встревожившись.
Шестаков протолкнул меня в дверь кабинета и шепотом ответил:
— Правительство, говорят, уезжает, а товарищ Сталин остается здесь.
Командир полка майор Иванов, сидевший за столом директора школы, встал и, окинув взглядом собравшихся, негромко сказал:
— Кто там у двери — прикройте.
* * *
«Правда» вышла с тревожной передовой: «Враг продолжает наступать — все силы на отпор врагу!» Один за другим уходили наши взводы в распоряжение коменданта. Второй батальон и саперы перешли из школы в помещение театра, что на углу Бронной и Никитских ворот. Третий батальон занял музей пограничников и гостиницу-общежитие. Подразделения первого полка разместились в здании, где теперь находится ГУМ, во Втором доме Наркомата обороны и в Доме Союзов.
По решению Городского штаба обороны бригаде определили секторы обороны. Нашему, первому, батальону отводился район Белорусского вокзала, включая Бутырский вал, с глубиной до площади Пушкина, Дома превращались в опорные пункты, огневые точки, ориентиры.
В девятом часу утра командир полка Иванов и военком Стехов выехали на автомашине принимать отведенный сектор. За ними на мотоциклах отправились командиры батальонов с начальниками штабов. Капитан Прудников захватил и меня.
Из коляски «харлея» я рассматривал утреннюю Москву. На улицах стало спокойнее. Потоки людей с чемоданами и ручными тележками исчезли. Ушли и войска, заполнявшие городские площади. Высоко над Москвой в белесом октябрьском небе плавали аэростаты воздушного [41] заграждения. Девушки в солдатских шинелях готовились спускать их вниз. На заборах появились новые плакаты «Родина-мать зовет!».
Командир батальона, поглядывая по сторонам, время от времени оборачивался к сидевшему позади него начальнику штаба. Они определяли пригодность городских зданий к обороне. Иногда Прудников кивал на тот или иной дом, и Шестаков делал на карте пометки. Я спросил, где разместится медпункт.
Капитан Прудников ответил почти телеграфно:
— Командный пункт в баре на площади Пушкина. Медпункт рядом — в подвале аптеки. Начштаба покажет.
Впервые за эти сутки Шестаков улыбнулся:
— Удачное сочетание: в аптеке спиритус вини, а на КП — пиво.
Шедшая впереди эмка командира полка остановилась на Миусской площади возле дома с вывесками: «Советский районный комитет ВКП(б)», «Исполнительный комитет Советского района». Мы вошли во двор и увидели крытую грузовую автомашину, до отказа забитую ящиками. Возле нее хлопотали вооруженные люди в штатской одежде. Один из них подошел к командирам, представился:
— Секретарь районного комитета партии Андреев Иван Михайлович.
Другой, в нагольном полушубке, поправив наган на широком армейском ремне, произнес:
— Кузнецов Иван Дмитриевич, председатель райисполкома.
Представился третий, майор:
— Анейчик, военный комиссар Советского района.
Стехов покосился на ящики в кузове автомашины.
Секретарь райкома перехватил его взгляд:
— Думаете, удирать собрались? Это — архивные документы, их, конечно, лучше убрать. Но работники райкома и райисполкома остаются на месте.
— Мы другого и не ожидали, — удовлетворенно сказал командир полка. — Приехали к вам скоординировать действия. Будем вместе держать оборону.
— А мы ожидали вас, — отозвался Андреев. — Еще ночью узнали, что приедете. Наш штаб в кабинете предрика, а вы располагайтесь в моем кабинете. [42]