— Не надо! Бойцу не годится плакать, — строго сказала Стелла. — Наш ЦК и товарищ Димитров надеются, что Борис и Цанков, несмотря на нажим немцев, не решатся расправиться с Тодором. Это окончательно оттолкнет от них всю интеллигенцию.
— Как вы узнали о нем? — спросила жена, успокоившись.
— Это уж наша забота, — многозначительно улыбнулась Стелла. — Кстати, надо сообщить товарищу Димитрову, что вы в армии. Георгий поручил проверить.
Затем она подробно расспросила о нашей дочери и записала ее адрес. На прощание сказала:
— Если случится быть в Москве, обязательно заходите. Смотрите же, ребятишки, не подкачайте. Желаю вам и всей Красной Армии боевых успехов! [20]
...И вот мы встретились снова. Рядом с Благоевой стояли крепко сложенный смуглый мужчина в военной форме и Зоя Ивановна Рыбкина.
— Хусто Лопес, — представила Стелла бывшего командира испанской бригады. — Приезжал навестить товарищей антифашистов. В вашей бригаде их много. Винарова встретила, Петко Кацирова и других болгар... А Верочку не смогла увидеть. Полковник Орлов сказал, что она очень занята. Увидишь — обязательно передай привет, скажи, что отец все знает, гордится ею. У вас, кажется, еще есть болгары?
— Асен Драганов! — живо отозвался я. — Он служит в нашем батальоне, комсомолец, хороший агитатор.
— Значит, Драганов... — задумчиво повторила Стелла, прощаясь. — Передай Асену привет.
Я долго смотрел вслед удалявшейся автомашине. Стоял и вспоминал каждое слово этой мужественной женщины-бойца.
* * *
Первым на стрельбище мне встретился Асен Драганов. Рота капитана Горбачева, в которой он служил, уже отстрелялась, и красноармейцы в ожидании автомашин собрались под раскидистой елью. Только Асен бродил как неприкаянный по жухлой траве. Это было никак не похоже на него. Он всегда находился среди товарищей, любил затеять интересный спор, спеть песню, прочесть стихи Маяковского или Христо Смирненского... Особенно любил Асен рассказывать о Ботеве, о его боевой дружине, поднявшей восстание, чтобы освободить родину от турецкого рабства.
Сын профессионального революционера, Драганов с увлечением изучал историю и марксистскую литературу. В полку он считался одним из лучших пропагандистов.
«Что же случилось с ним?» — подумал я, направляясь к Асену. Он тоже заметил меня и, близоруко прищурившись, шагнул навстречу. Я рассказал ему о встрече с Благоевой и передал привет.
— Спасибо, — сухо отозвался Драганов. — Но лучше бы вы не передавали его.
— Это почему же? — удивился я.
— Мне не только Благоевой, а товарищам стыдно смотреть в глаза... На весь батальон осрамился. [21]
— Не понимаю.
— Ну какой из меня борец с фашизмом, — горячо продолжал Асен, — если я не умею стрелять?!
— Как это не умеете?
— А вот так: не вижу мишени, и все. Близорук.
Асен сокрушенно вздохнул.
— Давай очки подберем, — предложил я, чтобы успокоить Драганова.
— Очки! — Асен испуганно заморгал глазами. — Очки-то есть... Но если я буду их носить, меня не возьмут на фронт!
— Возьмут! — уверенно возразил я.
Асен мягко улыбнулся и доверительно попросил:
— Вы, пожалуйста, если встанет такой вопрос... скажите, что ношу очки для того, чтобы лучше различать дальние цели, а вообще-то вижу неплохо... — И вдруг раздраженно выпалил: — Но ведь я не собираюсь стрелять в фашистов с дальнего расстояния!
Асен, презиравший малейшую ложь, вдруг попросил не выдавать его! Но если рассуждать символично, то он и не лгал относительно дальней цели. Драганов уже тогда видел свободной свою Болгарию.
Когда я изложил военкому полка свою просьбу, он сразу же подозвал Асена. А примерно через полчаса Драганов отыскал меня и срывающимся от волнения голосом пробасил:
— Отлично! Честное слово, отлично! Теперь принимаю привет от Стеллы! Большое спасибо!
Я пожал ему руку, и он легко побежал к своей роте. А там красноармейцы бурно обсуждали итоги стрельбы. Они были неутешительными. Лишь Михаил Соловьев и Николай Худолеев получили отличную оценку. Объяснялось это прежде всего слабой выучкой бойцов. Многие из них еще не овладели самыми простыми приемами стрельбы.
Была и другая причина: некоторые, подобно Асену, скрывали, что у них плохое зрение, и не носили очков. Исключение составлял Жозеф Гречаник, который старался всех убедить, что носит очки для солидности. Однако стрелял он плохо. Семен Гудзенко, который тоже прятал очки, в шутку посоветовал ему перед стрельбой хорошенько протирать стекла. [22]
— Дельный совет, — поддержал Алексей Шершунов и засмеялся.
Жозеф обиделся: