- Здесь, - сказал Строгин и остановился перед дверь в нерешительности.
- Точно?
- Точно. Вот адрес, - он протягивает бумажку Бобру и тот сверяет запись с тем, что мы видели.
- Да, вроде здесь, - наконец, соглашается Бобер. – Звони!
Женька немного мнется, держа палец возле кнопки звонка и тогда Бобер давит на его руку, которая по инерции давит на звонок. Где-то в глубине квартиры раздается резкий противный звук. Мы прислушиваемся и явственно слышим приближающиеся к двери шаги. Дверь открывается наружу, оголяя перед нами внутреннюю сторону, обитую дерматином. Перед нами стоит невысокая женщина лет сорока с темными коротко остриженными слега вьющимися волосами. Карие глаза, прямой нос, в целом женщина можно сказать миловидная.
- Здравствуйте, а можно увидеть Елену Кузьминишну? – здороваемся мы все, а Строгин интересуется адресатом.
- Это я…, а вы мальчики из училища! Павел мне говорил о вас! – женщина широко и открыто улыбается, обводя нас взглядом. – Проходите! Не стойте в дверях!
Мы вслед за ней входим в полумрак квартиры. Елена Кузьминишна включает свет и закрывает за последним из нас, Выскребовым, дверь.
- А я ждала вас еще вчера!
- А мы вчера были на КП, а приехали только позавчера, - объясняет ей Строгин.
- Как там мой сынуля? – глаза женщины влажнеют при мысли о сыне в далеком училище.
- Все нормально. Они на следующей неделе едут на летную подготовку. Павла отправляют в Крымск. Так что у него будет время и учиться и в море купаться!
- Ой, как я за него волнуюсь…
- Елена Кузьминишна, не волнуйтесь! Павел просил передать вот эту сумку, - Женька протягивает женщине большую спортивную сумку. А я думал, что она принадлежит ему. – И просил передать, что б вы за него не беспокоились! У него все хорошо! Через два месяца приедет в отпуск.
- Ох, хорошо бы… Ну! – женщина смотрит на нас, оглядывая внимательно каждого, - давайте знакомиться! Меня как зовут вы знаете, но если будете называть тетей не обижусь, а обрадуюсь… А ты, наверное Женя…
- Да, - соглашается Строгин и представляет ей всех нас.
Женщина смотрит очень внимательно на каждого и не выделяет из группы никого.
- Проходите, ребятки, проходите! Я сейчас вас покормлю…
- Спасибо, тёть Лен! Не надо! Мы не голодны! – отнекивается за всех командир. – Мы только что пообедали в столовой.
- Да что там вас кормили разве!
- Так мы же по офицерской норме. Встали на учет и в технической столовой теперь питаемся…
- И все равно не домашнее же! Все! Проходите! Хоть чаю с вареньем попьете! Не спорь! – прикрикивает она шутейно сердито на нашего предводителя.
Он вздыхает и наклоняется развязать шнурки на форменных ботинках, мы следуем его примеру и остаемся в синих форменных носках. Кое у кого они не свежие и попахивают. Мне немного стыдно за этот аромат, хотя воняют не мои ноги.
Через десять минут мы уже с наслаждением едим яблочное варенье и запиваем его ароматным байховым чаем. Тёть Лена расспрашивает нас обо всем: об училище, о городе, об учебе, о том понравился ли нам Андреево поле или нет, как мы добирались на стажировку.
- А у меня дочка в Калинине учиться… - вздохнула она, когда Строгин упомянул нашу ночевку в этом городе. Потом она рассказала где работает, оказалось, что она директор заготпункта. Раньше я не знал, что это такое. Оказалось, что жители области, богатой лесами и дарами, произрастающими в этих лесах, в течении сезона собирают ягоды, грибы, травы и сдают их в специализированные приемные пункту, за что получают деньги. Деньги не весть какие, но тем не менее хорошие для прибавки к невысоким зарплатам. Женщина работала в пункте, который мы как раз проходили по дороге к ней.
Мы посидели с доброй женщиной с часик и собрались уходить.
- Приходите еще! – попросила хозяйка. – Мы с мужем сейчас одиноки. Сын у вас там, дочка в Калинине. Мы одни. А так и вам веселее и нам! Будете приходить?
- Конечно, тёть Лен! Хотите хоть завтра! – пообещал Строгин.
- Хочу! Обязательно приходите! Я наготовлю всякой вкуснятины!
- Придем, но вечером. Нам надо готовиться к полетам.
- Я буду ждать, - погрозила пальцем наша добрая хозяйка.
- Точно придем! Правда? – Строгин посмотрел на нас.
- Точно, точно… - закивали мы головами. Мы искренне хотели прийти. Столько было добра в этой женщине, что лишний раз провести с ней время было за удовольствие.
- Тогда до завтра! – сказала она и закрыла за нами дверь. Мы остались одни на лестничной площадке. На душе было спокойно и приятно, будто побывал у близких родственников.
* * *
Вопреки обещаниям начальника штаба нам не выделили комнату в офицерском общежитии. Вместо этого майор, заместитель командира ОБАТО разместил нас в прилегающей к спортзалу коморке. Комната оказалась светлой большой и, как ни странно, удобной. Бойцы из батальона установили нам четыре кровати, расстелили матрацы, положили на них одеяла и чистое, новое постельное белье. Кровати превосходно встали вдоль всех стен, оставляя проход возле двери и подход к окну. Посреди комнаты мы поставили стол, который до этого стоял у окна. Четыре табуретки, точно таких же, как и у нас в казарме заняли свои места у кроватей. Коморка закрывалась на ключ и поэтому мы могли спокойно оставлять в ней свои вещи.
- А обещал общагу! Да еще и позавчера! Три дня на КП, в подвале и без солнца! Мы словно «дети подземелья»! – с сожалением сказал Бобер, окинув взглядом наше временное пристанище.
- Да, между прочим, здесь будет даже лучше, чем в общаге! – возразил Строгин.
- Эт почему? – не согласился Бобер.
- Да потому, что здесь мы не контролируемы! Никто не придет нас проверять! А в общаге мы были бы на виду у всех и выяснить, когда пришли, когда ушли легче легкого!
- А ведь Женька прав! – согласился я с командиром, осознав правоту его доводов.
- Сдаюсь… - почесав затылок, согласился и Бобер. – Здесь будет лучше!
- Так, сейчас, едем на КП. После, вечером идем в клуб, - приказывает наш старший.
- А кто не хочет в клуб? – спрашивает Выскребов.
- Тот сидит вечером, а может и всю ночь в этой коморке один!
- Ладно! – с удовольствием соглашается наш четвертый товарищ. Он очень необщительный и нелюдимый человек.
Мы все выходим из своей ночлежки и идем на проходную, где садимся в оперативную машину, которая ждет нас и везет обед на командный пункт. Нам предстоит вновь учить цифры и упражнения. Скоро зачет на доступ к наведению. Потрясясь в кузове Газ-66 вмести с ящиками, в которых то и дело выплескивались жидкие харчи, мы входим на командный пункт. Уже знакомым нам маршрутом мы проходим в учебный класс и беремся за тетрадки и книжки. Завтра сдавать зачет, а в голове совсем каша. Зубрить высоты и радиусы мне не хочется. Хочется выйти на воздух, закурить и крикнуть во всю силу своих легких: «Хочу жить и любить!»
В класс входит начальник КП, молодой капитан и, как ни смешно, выпускник нашего училища.
- Здорово! – здоровается он со всеми и жмет каждому руку. - Когда зачет?
- Завтра, - печально вздыхает Бобер.
- Волнуетесь?
- Еще бы!
- Да бросьте! Смотрите! Самое главное знать матчасть. Потом нужно что б от зубов отскакивал район полетов, все коридоры и маршруты наших нужно знать обязательно. Приемы наведения вы должны были выучить в училище, как «отче наш»…
- Так это мы знаем…
- Разницы какой истребитель ты наводишь нет никакой! Все особые случаи выписываете из вот этой книжки, наизусть их знать не обязательно. Их даже летчики не знают! Что остается?
- Тактико-технические данные самолета и положения воздушного кодекса…
- Тоже ничего сложного! Посмотрите принцип воздушного коридора, разнос по высотам и все! Ясно?
- Ясно…
- Ладно, прерывайтесь! Пойдем пообедаем! Оперативный и на вас заказал!
Мы идем в столовую и скромно набираем себе порции офицерской еды, потом садимся за общий стол с начальником КП и оперативным дежурным, последний питается отдельно по летной норме. Так заведено, - дежурная смена всегда столуется в летной столовой. Там все круто и вкусно. На праздники, говорят даже пиво положено и вяленая рыба к нему!