Наверху, в отверстии, засветился слабый свет, и привязанная к веревке лампа стала медленно опускаться. Видно все равно было крайне паршиво. Масло не первой свежести, да еще и животное, фитиль коптит и освещение дает препаршивейшее. Зато такая не гаснет и очень подходит для разных неприятных мест вроде подземелий. Опрокинуть — ничего ужасного. Специально сосуд закрытый, и лишь фитиль торчит. Не то что обычный факел. И горит долго, только масло подливай.
Блор поймал тихонько опускающуюся лампу, отвязал веревку, крикнул наверх, где наверняка торчали невидимые головы, и только тогда кинул взгляд под ноги. Тут же поспешно соскочил, прыгнув не хуже горного козла. Сам от себя подобной прыти не ожидал. Все-таки стоять ногами на саркофаге мертвого — не вполне нормальное занятие.
А пропасти, хвала Солнцу, здесь нет. Сделай дыру чуть в стороне — и он бы приземлился рядом, а не сверху. Одно хорошо: если и были ловушки, давно протухли. Тело должны защищать в первую очередь, а он о саркофаг только подошв не вытер. Куда уж хуже. Нет реакции — замечательно. И куча символов на полу, ему абсолютно непонятных, огнем не пышут и вообще ведут себя мирно.
В мутном свете фонаря стенки саркофага ярко блестели. Он завороженно шагнул вперед, колупнул пальцем и разочарованно плюнул. Это не золото. Просто какой-то странный камень с вкраплением блесток. Может, даже драгоценный, но очень вряд ли. Такого размера они просто не существуют. А будь в продаже — ничего бы не стоили, как не стоит известняк. То есть он, конечно, не валяется просто так. Добывать надо — значит, и цена имеется, но это просто камень. В отличие от здешнего, некрасивый.
Тут до него дошло, что голос сверху уже давно требует чего-то.
— Да, господин! — сказал он послушно, обращаясь к потолку.
— Хвала Солнцу, — с заметным облегчением ответил фем, — жив. Почему не отвечаешь?!
— Тут саркофаг.
— А что еще?
— Все. Пусто. Камера маленькая, будто тюремная.
Уоррен хмыкнул с явной насмешкой. Ну в реальной тюрьме Блор не имел чести побывать, зато с карцером в школе познакомился достаточно близко. Его личный рекорд — двадцать суток в камере без света размером два локтя на два, где можно лишь сидеть на узеньких деревянных полатях и повернуться невозможно, а по полу течет вода, и воняет там хуже сортира.
Говорят, в городской тюрьме солому дают и на прогулки выпускают. А в храмовом карцере многие ломались. Лучше уж порка, чем эта жуть. Будто с того света возвращаешься. Стоять на ногах никто не способен. Смотреть — тоже. Глаза и ноги отвыкают от действия.
Он и сам темноту после этого не слишком любит, но были случаи, когда с ума сходили. Жрецы с такими не церемонятся. Кормить бесполезных не станут.
— Большой каменный и… хм. На крышке надписи, — сказал вслух громко.
— Что там?
— Так это не буквы. Эти… иероглифы. Как на зданиях попадаются.
— А, ну да. Откуда тебе знать древние тексты. Ладно, посмотри по сторонам. Что видишь?
— На стенах следы — будто собирались рисовать, да так и бросили. Плохо видно. Пятна какие-то в основном. Ничего не разобрать.
— Ну и Мрак с ними, — бордо заявил хозяин. — Конечно, они спешили и все равно ничего не сделали правильно. Не по обряду. Главное, чтобы внутри все точно совпадало.
«Кто торопился?» — не понял Блор. Переспрашивать не стал. Какая ему разница. Те, кто хоронили, видимо.
— Отойди в сторону, — приказал лорд.
Блор послушно убрался. Может, он и не ученый, но догадливый. Сейчас сверху скинут нечто тяжелое, и очень приятно, что предупредили заранее. С лязгом упал лом, за ним еще и шахтерская кирка. После паузы хряпнулся приличных размеров молот, выбив из саркофага кусок и разметав каменную крошку. По голому телу неприятно хлестнуло мелкими камешками. Хорошо прикрылся — и в основном по рукам.
Опять же никаких реакций из саркофага на действия не наблюдается. Сторожа отсутствуют. Заклинания не действуют. Может, вранье все эти рассказы? Кто их, магов, вблизи видел? Он — точно нет. Вернее, да, видел, но на весь Шейбе один приличный — и дикие деньги дерет с просителей за лечение.
— Вскрывай! — потребовал хозяин.
Блор не удивился. Не бумагу же спустили зарисовать картинки на крышке, а лом. Что им делают, все в курсе. Придется совершить внеочередное преступление. На всякий случай попросил извинения у покойника — и помощи с защитой у Воина. Вставил расплющенный конец кирки в щель и ударил молотом. Еще, еще. Не гранит, легко идет. Руками, конечно, не поднять, а рычагом — вполне. Слегка расширить, лом вставить — и вперед.