Как же, в таком случае, думал он поступить? Мальчики напрасно ломали себе голову. Черныш, как и все охотники, был себе на уме и вовсе не собирался сообщать им свои планы. Пусть смотрят и сами догадываются. Но мальчики тоже были охотники и, кроме того, хорошо воспитаны; поэтому они не приставали к нему с расспросами, а молча следили за его приготовлениями.
Последнее, что сделал Черныш, перед тем как отправиться к страусовому гнезду, было вот что: он взял убитого утром фенека и воткнул ему в живот несколько лучинок; когда его поставили на землю, получилось, будто фенек сам стоит на ногах, и даже на близком расстоянии он казался живым.
Солнце уже клонилось к западу. Черныш подхватил под мышку фенека, забрал лук и стрелы и двинулся в путь. Он обещал Клаасу и Яну, что они будут свидетелями охоты, но оказалось, что это он только так выразился. На самом же деле им предстояло смотреть в зрительные трубки — в лагере их как раз было две. Взять мальчиков с собой Чернышу было нельзя. Если б он подвел их к гнезду на расстояние, с которого все можно разглядеть простым глазом, осторожные и зоркие птицы сразу бы их заметили и тотчас бросились бы наутек; ведь страусы, как говорилось выше, видят врага тогда, когда он их самих еще не видит.
И вот Клаас с Яном скорее побежали просить зрительные трубки. Старшие решили, что мальчики влезут на дерево и оттуда будут сообщать остальным обо всем, что произойдет на равнине. Таким образом, стоящие внизу увидят спектакль «вторым зрением», как шутливо выразился Аренд.
Клаас и Ян взобрались на колючую верблюжью акацию и, усевшись на ее ветвях, приготовили свои подзорные трубы.
С этого возвышенного места открывался вид не только на гнездо — его можно было рассмотреть и с земли, — но и на значительное пространство вокруг, так что мальчики легко могли уследить за малейшими движениями как Черныша, так и птиц.
Мы уже говорили, что около гнезда в окружности радиусом ярдов на пятьсот не было ни одного укрытия, за которым могла бы притаиться хотя бы кошка. Если не считать нескольких разбросанных там и сям камней величиной с четырехфунтовый хлеб, вся песчаная поверхность была ровная и гладкая, как стол.
Мальчики заметили это еще утром, а Гендрик и Виллем даже обратили на это особое внимание: им, так же как и Чернышу, хотелось убить страусов, но они отказались от этой мысли, потому что совершенно не могли придумать, где им спрятаться от острых глаз птицы.
Однако сразу позади этой окружности рос какой-то куст, за которым, если поплотней сдвинуть его ветки, кое-как мог укрыться человек. Гендрик и Виллем оба видели этот куст, но им показалось, что он находится слишком далеко от гнезда. Добро б еще он стоял на пути, по которому страусы ушли утром и, как предполагали охотники, вернутся вечером. Тогда, притаившись за ним, можно было бы подстрелить их из ружья. Но куст рос не с той стороны, а как раз с противоположной — со стороны лагеря. Так что Гендрику и Толстому Виллему даже в голову не пришло воспользоваться им как укрытием.
Между тем на него-то Черныш и возлагал все свои надежды и теперь направился прямиком к нему. Зачем? На расстоянии пятисот ярдов что толку будет Чернышу от его стрел, хоть они и отравлены? О! Черныш знал, что делает. Расскажем о его действиях словами Клааса и Яна, которые пристально за ним следили.
— Черныш дошел до куста, — сообщал Ян. — Вот он сложил под ним лук и стрелы. Отошел от него, идет прямо к гнезду. В руках у него фенек. Ага, снова остановился, между кустом и гнездом, но поближе к кусту.
— Очень близко от куста, — сказал Клаас. — Не будет и двадцати ярдов. — Все равно сколько ярдов. Но что он там делает? — спросил Гендрик. — Он, кажется, нагнулся?
— Нагнулся, — ответил Ян. — Постой-ка! Он ставит лисицу на землю! Уже поставил. Честное слово, лисица стоит, как живая!
— Ну, теперь мне ясно, как он думает подманить страусов, — заметил Ганс.
— Понимаю!
— И я! — воскликнул Гендрик.
— И я! — отозвался Виллем.
— А теперь, — продолжал Ян, — он пошел дальше. Вот уж он у гнезда. Что это он там делает, Клаас? Не могу понять. Ходит кругом и как будто что-то ногой закапывает…