Юный рыцарь
Юный рыцарь
― Ваше высочество, лед слишком тонок в эту пору, ― предостерег Нимус. ― Вы рискуете отправиться в объятия матушки-зимы.
― Я люблю дам постарше, мой друг, ― отшутился Ульрик.
Тандем из невысокого оруженосца, мечтавшего жениться на дочери купца и доблестного принца, одолеваемого тягой к приключениям, встал на берегу озера.
Пляж был спрятан под толстым одеялом, сшитым из белого полотна, рассеченного пунктиром следов, которые кончались у ног двух странников. Нимус неспешно подошел к кромке льда, засунул палец в воду, но затем тут же вытащил его обратно.
― Будто кинжалом укололи, ― пожаловался оруженосец, подкрепляя свою речь серыми облачками пара.
Ульрик внимательно смотрел на остров, от которого он был на расстоянии трехсот шагов. Там его ожидала награда.
Если верить древним, как ткань мироздания, манускриптам из королевской библиотеки: посреди озера Шумбанг, названого в честь любимой катапульты орочьего вождя, запрятана реликвия зеленокожих. И скрыта от глаз она столь хорошо, что даже местные рыбаки, которые рыбачат на озере испокон веков, до сих пор ничего не нашли.
Плащ, сшитый из кожи единорога. С таким предметом из гардероба орков не страшен даже самый сильный мороз: единороги не чувствительны к холоду.
Однако лед слишком тонок в эту пору.
― И все-таки стоит рискнуть, ― решил будущий король.
Нимус раскрыл рот от удивления:
― Мой принц, это самоубийство!
― Постереги мои доспехи, ― сказал Ульрик и загадочно улыбнулся.
Оруженосец хотел было сглотнуть слюну, но не вышло: в горле пересохло.
***
Избавившись от всего лишнего, он накинул шубу и ступил на воду.
Один шаг, следом другой ― под его ногами расплетались паутинки на льду. Маленький Нимус издалека казался большим пеньком в снегу, но Ульрику было сейчас не до смеха, ведь каждый шаг мог стать последним. Молодой рыцарь прошел уже большую часть пути, что отделяла его от заветного артефакта, и глубина под этими тонкими слоями была чудовищной.
Издревле ходили легенды о человеке, который умел ходить по воде. И теперь Ульрик понял, как именно тот полумифический герой, целитель, рожденный от девственницы, шел по воде. А все остальное уже домыслил бедный, загнанный в трясину безнадежности, крестьянский ум.
Когда его сапог уткнулся в покрытую снегом землю, молодой лорд выдохнул. На том берегу виднелась темно-серая точка, рыцарь помахал рукой, и Нимус ответил тем же.
Ульрик успел продрогнуть до костей, преодолевая реку, и тем быстрее ему нужно было добраться до плаща, чтобы не стать находкой для следующего поколения охотников за сокровищами, найденной по весне среди деревьев.
Следуя указаниям из манускрипта, рыцарю нужно было отыскать дерево с камнем, вросшим в кору. Идеальной формы ромб, будто сердце этого дуба, видевшего людей, орков и тех тварей, что были с начала времен.
«Nhtzerg» ― шепнул дереву рыцарь, и сердце загорелось волшебным огнем цвета крови. Вокруг камня образовались четкие светящиеся линии, которые соединились в квадрат, но затем сразу погасли, оставив на коре глубокие следы, словно от ударов самого острого в мире меча. И тут древесная кора распалась на две части и распахнулась как створки, обдав принца спасительным теплом. В толще дуба на зеленой подушечке сиял красотой плащ.
***
Нимусу казалось, что он с каждой минутой все глубже опускается в снег от холода и времени, ― так и до песка недолго. Однако, наконец, показался Ульрик.
Рыцарь играючи сокращал расстояние между ними, плотнее кутаясь в белоснежный плащ, сливающийся с действительностью. Когда их отделяло всего лишь десять шагов, оруженосец крикнул:
― С почином вас, милорд!
Оставалось всего пять шагов, когда рыцарь весело похвастался:
― И даже не провалился!
А после сделал шаг, и лед под ним расступился.
***
Коленька проснулся и с ужасом для себя осознал: он описался; мальчик откинул одеяло и увидел под собой маленький желтый круг на белой простыне.
На улице уже светало, хотя зимой солнце появлялось довольно поздно. Коля слез с кровати, отделался от мокрой пижамы, надел сухие трусики и направился к своей матери, которая спала в соседней комнате. Аккуратно перешагивая пустые бутылки из-под пива и водки, мальчишка приближался к своей маме.
― Мама, я обсикался! ― шепотом, словно боясь, что кто-то посторонний услышит, пожаловался Коля.
Сумрачный свет просачивался сквозь окно, падая на кровать, и Коля не видел, что лицо его матери посинело. Он все продолжал ее будить, повторяя «мама-мама», и стукая по ней маленькой ладошкой, но мать его все никак не хотела просыпаться. В их небольшой квартире было тихо, лишь пустой холодильник рушил беззвучие, мурлыкая на кухне, да дворник шумел лопатой, придавая сугробам форму. Мальчишка звал мать из царства Морфея, но она никак не откликалась, он все шептал ей и бил ее кулачком до тех пор, пока тихий писклявый голосок не превратился в плач.