― Да, я знаю, ― через слезы пропищал мальчик, не жалея голосовых связок. ― Я выкинул твой сахар в унитаз!
― Что ты сделал? ― белки Хахаля стали красными от злости. Он замахнулся и ладонью ударил по уху мальчика, да так, что Коленька услышал громкий хлопок и вспышку света, но мужик снова не вспомнил, что перед ним маленький ребенок, а не женщина, которых он привык бить. Мальчик ударился об стену головой и съехал на пол, но молчать не стал:
― Ты умрешь! Умри! Умри! Умри! ― слезно повторял Коленька.
― Это твоя мать умерла! ― Харкнул на пол мужик, а потом обматерил мальчишку, но тот плохо разобрал слова ― уж слишком отборным был мат, что даже Коля, который, казалось бы, уже успел за свою короткую жизнь услышать все ругательства, не понял ничего.
Закончив смешивать мальчика с дерьмом, Хахаль покинул их дом. Держась за голову, ребенок вернулся к своей кровати, скинул пропахшую мочой простынь и лег. Наплакавшись, юный рыцарь заснул...
***
Метель пела реквием по матери Ульрика. Они встали лагерем за много лиг от города, расправив шатры у толстых сосен, осыпанных снегом, словно под ногами у дремлющих ледяных великанов из сказок народов севера, но не заходя далеко вглубь леса, что предшествовал границе между двумя государствами.
Вопреки снежной стихии воины сварили суп с бобами и зажарили поросенка, укрыв костер тентом с четырех сторон, а после этого разошлись по местам, пытаясь своим храпом заглушить вой снежной бури. Но так сладко спалось не всем.
Ульрик сидел в королевском шатре, соцерцая танец памени. Он вспоминал о маме. Гонец шел за армией след в след, неся с собой страшную весть. В городе был объявлен траур: мать Ульрика перестала дышать, и умерла во сне, ― это была добрая смерть, потому как она скончалась не в луже крови, не в нечистотах под своим хрупким телом, и не с кинжалом в сердце, ― его мать просто не проснулась от глубокого сна, посланного тем чужаком. Заклятие крови.
Ульрик стал королем ― но какой ценой?
Новоиспеченный правитель города отправил гонца обратно вместе с плащом единорога, желая, чтобы им накрыли тело королевы-матери и положили в усыпальницу королей, где ее уже дожидается любящий муж. Но сам молодой человек обратно не спешил.
― Ваше величество, ― торжественно обратился к нему Нимус, зашедший с мороза. ― Вам нужно поесть. На рассвете нам предстоит долгий путь сквозь снег. Нужно успеть к похоронам. Вы же понимаете, что тело без духа долго не живет...
― Кусок в горло не лезет, ― не оборачиваясь, ответил Ульрик, продолжая что-то высматривать в огне.
― Простите, мой король. ― Нимус виновато отвел взгляд в сторону, однако выходить из шатра не стал.
Король замолчал, но ненадолго; он вдруг задал неожиданный для оруженосца вопрос:
― Неужели все это происходит со мной?
Впрочем, простой парень сумел подобрать правильные слова, почти не раздумывая:
― Это происходит со всеми нами, ваше величество.
― Зачем этот чужак убил мою мать? Что двигало им?
― Я не знаю, мой король, по правде говоря, я не очень хорошо знаком с историей вашего рода, но мне, как и каждому мальчишке, известна история о том, как ваш прапрадед очистил эти земли от баронов и лордов за шесть походов. Возможно, это какая-то месть...
― И мы тоже отомстим. ― Пламя отразилось в глазах короля.
― Непременно! Как только пройдут похороны...
― Мы не вернемся в город.
― Что? ― Щеки оруженосца покраснели, он вопросительно посмотрел на короля, и тот, почувствовав это спиной, повернулся к Нимусу. В его глазах поселилась твердая решимость.
― Мы не вернемся обратно, ― повторил Ульрик, а потом добавил: ― До тех пор, пока мой меч не останется в груди этого ублюдка. И я засуну клинок так глубоко, что лезвие войдет в землю, на которой будет лежать тело убийцы. На рассвете мы выходим на запад. Я найду убийцу королевы, даже если мне придется порвать ткань мироздания.
***
...Коленька проснулся, когда мама вернулась с гулянки; мальчик был рад, что она пришла одна. За окном валил снег и уже стемнело.
Мать разулась и без слов прошла в комнату, неся за собой облако перегара. Женщина легла, завернулась в одеяло с пятнами всех сортов алкоголя, что продается поблизости, и заснула, забыв о «сахаре», которого уже нет под ее кроватью.
Коле хотелось есть, но он понимал ― разбудить ее уже невозможно, поэтому решил сделать все сам: пошел на кухню, отломал горбушку ржаного хлеба, присыпал песком, но не тем, что отправился в унитаз, а настоящим, самым сладким, ― налил себе холодной воды и поел. Смакуя сахар с хлебушком, ребенок думал о Хахале и втайне желал его смерти. Надеялся, что с дядькой случится что-то плохое, чтобы мужик навсегда понял, что маленьких и слабых нельзя обзывать.