— Я бы не волновался. Татами в замке сделаны из кореньев. Если будет совсем худо, можно питаться ими.
Таро улыбнулся, но по серьезному взгляду Джек понял, что он вовсе не шутит.
— Надеюсь, до этого не дойдет. — Такуан стоял между Эми и Акико, все еще не в силах свободно двигаться из-за ушиба. — Даймё Камакура скоро поймет бессмысленность битвы и сдастся.
— Да ведь его армия вдвое больше нашей! — пискнул Ёри. В соседнюю башню попало ядро, и он невольно вжал голову в плечи.
— Ему придется выманить нас на открытый бой, — ответил Таро, не обращая внимания на летящие ядра. — Пока укрепления выдерживают, нам нет нужды драться с ним на равнине.
— Я слышала, даймё Камакура уже почти отчаялся, — сказала Эми. — Отец говорил. Утром он посылал гонца, чтобы подкупить даймё Юкимура. Обещал отдать ему провинцию Синано! Разумеется, он получил прямой отказ.
— А разве не отец Кадзуки правит Синано? — спросил Такуан.
— Да, — рассмеялась Эми. — Поэтому-то он и отчаялся.
— Если Кадзуки когда-нибудь мне попадется, провинция будет наименьшей потерей для этой семьи изменников. — Глаза Ямато сузились от ненависти.
«Интересно, куда девался Кадзуки?» — подумал Джек. Масамото посылал отряд на его поиски, но предателя так и не нашли. Разговоры о его измене поутихли, и все же она не давала им покоя, словно саднящая заноза.
— Построиться! — скомандовал сэнсэй Хосокава с крепостной стены. — Всем вернуться в казармы.
Юные самураи выстроились во дворе. Каждый отряд возглавлял сэнсэй.
Масамото стоял перед ними, нахмурившись.
— Я собрал вас для серьезного разговора.
Джек, Акико и Ямато встревоженно переглянулись. Неужели он узнал об их проникновении в цитадель? В суматохе, вызванной приближением армии Камакура, всем троим удалось вернуться в казармы незамеченными. Но отец Бобадилло мог о чем-то догадываться. Он знал, что кто-то был в его комнате, и Джек не сомневался, что священник заподозрит его. Вот отличный предлог, чтобы скомпрометировать Джека. Выходит, отец Бобадилло уже говорил с Масамото?
— Война началась. Все мы можем рано или поздно оказаться на поле битвы.
Ёри затрясся, как осиновый лист.
— Вы должны понять: наша сила в единстве, — объявил Масамото, печатая шаг вдоль строя юных самураев. — Не допускайте ни малейшего сомнения. Доверяйте друг другу все — даже жизнь.
Масамото остановился у шеренги, в которой стоял Джек, и сделал глубокий вдох. Казалось, он борется со своими чувствами. Джека прошиб холодный пот. Похоже, беды не миновать.
— Предательство одного из учеников подорвало боевой дух Нитэн ити рю.
Джек облегченно вздохнул. Речь шла об измене Кадзуки.
— Это опасно для самураев, которым предстоит воевать. Сэнсэй Ямада, поделитесь с учениками своей мудростью.
Сэнсэй Ямада подошел, опираясь на посох.
— В любой яблоне бывает одно плохое яблоко, но это не значит, что прогнило все дерево. — Он теребил пальцами кончик длинной седой бороды. Тихий голос звучал ясно и четко, перекрывая шум сражения. — Тяжелые времена лишь укрепляют корни нашей школы.
— Можно твой колчан? — Сэнсэй Ямада приблизился к Акико.
Акико удивленно протянула ему холщовый мешок. Сэнсэй Ямада вынул одну стрелу и подал Ямато.
— Сломай ее надвое.
Ямато растерянно заморгал. Сэнсэй Ямада ободряюще кивнул. Юноша взял деревянный стержень и без особых усилий разломил его на две части.
Сэнсэй Ямада достал три стрелы и снова дал Ямато.
— Сломай все три сразу.
Держась за деревянные стержни, Ямато бросил извиняющийся взгляд на Акико. Ему было неловко портить ее драгоценные стрелы с соколиным оперением. Он принялся ломать их руками, потом через колено — стрелы не поддавались. Сэнсэй Ямада жестом остановил Ямато.
— Один самурай — как одна стрела. Может убить, а может и погибнуть сам, — объяснил он, возвращая колчан Акико. Сэнсэй поднял три стрелы высоко над головой. — Только сообща мы останемся сильными и непобедимыми. Помните это, юные самураи Нитэн ити рю. Семь добродетелей бусидо навеки связывают вас между собой.
— ХАЙ, СЭНСЭЙ! — воодушевленно прогремели ученики. — ДА ЗДРАВСТВУЕТ НИТЭН ИТИ РЮ!
Крик эхом отозвался в крепостных стенах. Канонада внезапно смолкла.
41. Праздник созерцания луны
— Будешь кати гури? — спросил Ёри. Лицо его сияло в бледном свете луны.
Он протянул Джеку блюдце с коричневыми орешками. Тот стоял над перилами деревянного моста в чайном саду цитадели, задумчиво наблюдая за золотой рыбкой.
— Это сушеные каштаны, — объяснил Ёри и взял с блюдца одну штуку. — А еще кати означает «победа». Поэтому его светлость и велел подать их на праздничный стол. Мы победили, Джек! Победили без боя!
Джек тепло улыбнулся, глядя на бурную радость друга, и попробовал сладкий каштан. Недаром это вкус победы.
Военные действия прекратились неделю назад. Даймё Камакура направил соглашение о мире и признал, что попытка захватить Осакский замок была ошибкой. Неожиданно раскаявшись, он пообещал, что не будет нападать на преданных Сатоси людей, оспаривать его право на престол и прекратит преследование чужестранцев. Камакура даже запечатал документ каппаном — кровью из своего пальца — в знак того, что признает его священным и нерушимым.
Такой поворот событий ошеломил всех, особенно Масамото. Он не верил, что враг сдался так быстро, ведь война едва началась. Со свойственной ему осмотрительностью Масамото настаивал на продолжении тренировок в Нитэн ити рю.
Однако даймё Камакура, похоже, слово держал. На следующий день его колоссальная армия свернула лагерь и отступила в направлении провинции Эдо. Сторонники Сатоси ликовали: они выиграли войну, не вступая в открытое сражение.
В знак признательности Сатоси приказал подать воинам сакэ и угощение. Для даймё и генералов, которые выступили на его стороне, он решил устроить праздник созерцания луны в чайном саду. Приглашение распространялось и на учеников Нитэн ити рю: из-за возраста будущий император ощущал с ними некоторое родство.
Сатоси принимал каждого даймё в открытом чайном домике на островке в саду. Прогуливаясь по извилистым дорожкам и мостам, гости беседовали и любовались яркими, как алмазы, звездами на безоблачном ночном небе.
Отец Бобадилло тоже явился на праздник, не упуская случая пообщаться с главными членами Совета. Время от времени он, прищуриваясь, поглядывал на Джека. Юноша старался не обращать внимания и держался от священника подальше.
Напротив Джека и Ёри, на другом берегу овального пруда в окружении юных самураев сидел Такуан. Рядом с ним Акико и Эми завороженно наблюдали за лунными бликами на гладкой водяной поверхности. Вдохновленный неземной красотой, Такуан на ходу сочинял хайку, развлекая компанию.
— А знаешь, что на Луне живет кролик? — спросил Ёри, вглядываясь в ночное небо. — Если присмотреться, можно увидеть, как он делает рисовые шарики.
С противоположного берега послышались аплодисменты. Джек различил беззаботный смех Акико и поймал себя на том, что любуется ее лицом, а вовсе не луной.
— Смотри, вот он! — Ёри показал пальцем на расплывчатый силуэт кролика на небе.
— Сейчас я посвящу стихотворение каждому из вас, — объявил Такуан. Голос его ясно звучал в ночной тишине. — Акико, ты будешь моей музой?
Снова раздались восхищенные аплодисменты. Акико застенчиво кивнула.
Ёри дернул Джека за рукав.
— Видишь! У кролика деревянный молоток.
— Ты страдаешь лунатизмом, — заявил Джек, вырывая руку. — Все знают, что на Луне живет человек, а не кролик.
Ёри обиженно отошел. Джеку тут же стало стыдно. Пробормотав извинения, он поклонился Ёри и в одиночестве зашагал к беседке.
Сидя на краю колодца, Джек мрачно смотрел через открытую дверь на веселящихся гостей. Зачем он так набросился на Ёри? Пора признаться хотя бы самому себе: его задевает близкая дружба Такуана с Акико. Чем больше времени девушка проводила с Такуаном, тем острее Джек чувствовал, как много она значит для него. Акико всегда была ему лучшим и самым верным другом, и он не хотел ее потерять.