Он повернулся, когда я вошёл в комнату.
— Мистер Далвич?.. — начал я.
Он прокашлялся.
— Могу ли я чем-то помочь вам, молодой человек?
— Мне… Мне нужно сообщить о трёх учениках, — сказал я, подходя чуть ближе. Вот уж не ожидал, что это будет так тяжело. — Они схватили меня и… и заставили провести ночь в свинарнике.
Это было почти правдой. Может быть, у меня вышло немного мрачнее, чем оно было на самом деле. Зачем говорить ему, что меня попросту одурачили?
Мистер Далвич отложил свечу и поправил очки на носу.
— Три ученика? Из моего класса? Почему они так с тобой поступили?
— Думаю, они невзлюбили меня, — ответил я. — Они сказали мне, что не любят новеньких.
Он кивнул.
— Ты можешь назвать мне их имена?
— Да, — сказал я. — Прескотт, Бенджамин и Эмили-Энн.
Его брови поползли вверх.
— Пожалуйста, не могли бы вы повторить эти имена, молодой человек?
Я повторил их ему.
— Полагаю, вы слегка ошиблись, — сказал он. — Возможно, вы перепутали класс?
— Никак нет, — ответил я. — Я был здесь вчера. Они тоже были тут, и…
Мистер Далвич покачал головой.
— Нет. Не здесь. Боюсь, у меня нет ни одного ученика, которого звали бы Прескотт, Бенджамин или Эмили-Энн.
18
— Конечно же, есть, — настаивал я. — Вчера они сидели передо мной, и…
Мистер Далвич сделал несколько широких шагов к своему столу. Доски скрипели под его тяжёлыми башмаками. Он отодвинул в сторону какие-то бумаги и достал чёрную тетрадь.
Я шагнул к столу:
— Это ваш классный журнал?
Он кивнул и протянул мне открытую книгу.
— Это мой журнал посещаемости. Ты можешь заглянуть в него своими собственными глазами, — сказал он. — Там нет учеников по имени Прескотт, Бенджамин и Эмили-Энн.
Я пробежался глазами по списку. Он говорил мне правду.
Внезапно я почувствовал сильную тяжесть под ложечкой. Мне было трудно дышать.
Что здесь происходит?
Мистер Далвич что-то говорил, но мои мысли были слишком громкими. Я не мог его расслышать. Он сжал рукав моей куртки.
— Молодой человек, я задал вам вопрос. Как вас зовут?
— Рик. Рик Скруджман, — сказал я. — Помните? Я новенький. Прибыл вчера.
Он взял из моих рук журнал посещаемости, и его палец заскользил по списку учеников. Он читал внимательно, и это отняло у него какое-то время.
Наконец, он поднял взгляд на меня.
— Боюсь, вы также не в моём классе, мистер Скруджман.
— Но… Но… Но… — я будто лошадь понукал. Чувство тяжести в желудке распространилось на всё тело.
— Вам следует проверить класс мистер Харрисона, — сказал он, закрывая тетрадь. — Может быть, из-за того, что вы новичок…
— Нет, — сказал я. — Я не был в другом классе. Я был в вашем классе.
Он пожал плечами.
— Сожалею, но вас тут нет.
— Тогда где же я?! — воскликнул я.
— Нигде, — тихо сказал он.
И, произнеся это слово, он растаял.
Нигде.
Это слово удержалось в моём сознании и повторялось вновь и вновь. Нигде. Нигде. Нигде.
Мистер Далвич медленно исчез, а вместе с ним растворился и весь класс. Его стол замерцал, а затем пропал. Стены выцветали, пока меня не окружила сплошная серость. Один только серый цвет, куда бы я не повернулся. Последним, что я видел, была маленькая рождественская ёлочка.
А потом я повис, будто замороженный, в безмолвном мире серого… никаких теней… всё одинаково серое… я висел так до тех пор, пока не перестал понимать, вижу что-нибудь или нет. Я не знал, открыты или закрыты мои глаза.
Затем, когда кто-то схватил меня за плечо, я открыл рот и завопил.
19
Я обернулся. И замолк, увидев перед собой низенького, пухлого человечка в чёрно-белом клетчатом костюме. У него было забавное лицо. В смысле, такое, что просто умора. Большой розовый шнобель и круглые тёмные глаза — как у совы, и маленький алый ротик в форме сердца.
Локоны рыжих, вьющихся волос ниспадали из-под высокого цилиндра, чёрного и блестящего. На нём были красный галстук и такой же цветок в лацкане пиджака. Цветок выглядел так, будто из него вот-вот выплеснется струйка воды.
— Готов ли ты пойти со мной, Скруджман? — произнёс он. У него был высокий голос, и он скорее пропевал слова, чем произносил.
— И кто же вы такой? — потребовал я ответа.
Его пухлые щёчки покраснели — как и его нос-картошка.