— Призрак, где ты? Я хочу извиниться перед Джошем, но он не слышит меня!
Никаких следов призрака.
Билли О'Брайан налил себе ещё бокал пунша.
— Рождественская пьеса была такой весёлой, — сказал он. — Я дождаться не мог, когда же сыграю Санту. Но теперь у нас нет костюмов, и мистеру Пиквику пришлось отменить пьесу.
— Как будто Рик-Фрик разрушил Рождество каждому, — сказала Люси.
Рик-Фрик? Разве Люси тоже называет меня так?
Я ощутил тяжесть внизу живота. Мои друзья ненавидели меня. Все они начали рассказывать о том, какая я паскуда. Даже у ребят, которых я не слишком хорошо знал, было что рассказать обо мне нехорошего.
Я отступил в угол и, скрестив ноги, грохнулся на пол. У меня было что-то вроде головокружения. Кажется, я был в шоке. Будто меня поразила молния, или типа того.
Я не знал, как справиться с мыслью о том, что все до одного так сильно меня ненавидят. Все забавные штуки, что я откалывал с ними — уроки танцев, шутка с питьевым фонтанчиком, разлохмачивание идеальной причёски Люси… Я думал, что всё это было смешно.
И теперь, сидя здесь невидимым, слушая их жалобы на меня, слушая, как меня называют Риком-Фриком и другими, ещё худшими, прозвищами, я действительно чувствовал себя уродом.
— У меня нет друзей, — сказал я себе. — Вообще нет. Никто не любит меня.
Думаю, я должен был произнести это вслух, чтобы поверить.
Я никогда в жизни не плакал. Плач — для малышни. Вот как я всегда считал. Всякий раз, видя, как кто-то плачет, я не мог удержаться от смеха.
Но теперь мой подбородок задрожал. Всё моё лицо затряслось. Я почувствовал, как на глаза набегают слёзы.
Нет! Я вытер их. Скрестив руки на груди, я наблюдал за вечеринкой. Они устроили конкурс на Самый Уродливый Рождественский Свитер, и Дэви со своим ужасным свитером (с оленем Рудольфом) выиграл.
Они перекусили пиццей и хот-догами. Они спели несколько рождественских гимнов.
— Люси, открой мой подарок, — настаивал Дэви.
Это была большая коробка. Все собрались вокруг, чтобы посмотреть, как Люси срывает обёртку и открывает его. Она достала большую, похожую на воздушный шарик, штуку. Нет. Это была боксёрская груша. Надувная боксёрская груша. Ну, вы знаете. Её бьёшь, а она отскакивает обратно.
Люси подняла её, и на её лице отразилось удивление.
— Дэви? Ты купил мне боксёрскую грушу?
— Погляди на это лицо, — сказал Дэви. — Разве ты не видишь, почему я купил её? Она так похожа на Скруджмана!
Я вскочил на ноги и подошёл ближе. Ну… у груши были мои тёмные волосы, и лицо слегка похоже на моё.
— Давай. Выбей дурь из Скруджмана, — крикнул Билли О'Брайан.
Люси с силой ударила грушу. Та согнулась почти до пола, а потом распрямилась снова. Она ударила ещё раз. Сильнее.
— Получай-ка, Скруджман!
— Я т-т-тоже хочу попробовать, — сказал Джош Крэтчет. Он начал пинать грушу через всю комнату.
Пока я в шоке глазел, другие ребята тоже охотно воспользовались шансом пнуть меня. Они лупили грушу всё сильнее и сильнее. И смеялись. Все они смеялись, избивая меня.
Поверьте, я ощущал каждый удар. Я чувствовал их внизу живота.
Бах. Бах. Бах.
Я согнулся от боли. На самом деле, я чувствовал не их удары. Я чувствовал их гнев и их ненависть.
Бах. Бах-бах-бах!
Комната наполнилась криками и смехом. Так весело им было избивать Скруджмана!
— Лучший подарок на свете! — крикнула Люси, заглушая другие голоса.
— Но я могу измениться! — завопил я. — Я могу измениться! Правда!
Я знал, что они не слышат меня, но всё равно кричал.
— Я могу измениться! Я могу быть хорошим другом! Вы слышите меня? Пожалуйста — услышьте меня. Я могу измениться!
Кто-то ударил грушу так сильно, что она взлетела в воздух и врезалась в рождественскую ёлку. Украшения полетели в стороны. Все моментально притихли.
Я сделал шаг назад, вспомнив, где я нахожусь. В одном квартале от моего дома. Я могу уйти с этой ужасной вечеринки. Я могу побежать домой и увидеть маму и Чарли, людей, которые любят меня… Людей, которые меня не ненавидят.
Я повернулся и сделал два шага к дверям. И застыл.
Вау. Где все?
Они исчезли. Комната была пуста. Ни ребят. Никого.
А затем и комната тоже исчезла. Я был окружён ничем. Бледно-голубым ничем. На чём я стоял? На небе?
Я обернулся. Поглядел наверх, затем вниз. Комната пропала. Весь дом пропал. Если я бы плыл в небе, то здесь не было ни облаков, ни солнца, ни луны, лишь эта сплошная синева вокруг.
Подняв обе руки, я попытался взлететь. Но не тут-то было. Я ощутил, что будто подвешен здесь, как марионетка, висящая на невидимых нитях.