— Какое событие? К чему игра в таинственность? — нетерпеливо спрашивает Забродин.
— Товарищ Градов, доложите нам о результатах предварительного исследования шара, — просит президент и садится на свое место.
— Академик Ефремов утверждает, что металл, из которого выплавлен шар, является для него… загадкой. Технология получения такого сплава не известна нашей науке, — так начинает Градов.
Бахарев, который хотел уже было передать шар дальше, вырывает его из очередных рук и прижимает к груди.
— Во всяком случае… металл шара обладает целым рядом свойств невероятных. Например, он абсолютно непроницаем для жестких рентгеновских лучей, непроницаем для ультразвука, не плавится при пяти тысячах градусов… — продолжает Градов.
— Позвольте, позвольте! — перебивает Бахарев. — Не торопитесь и начните сначала. Прежде всего: что ЭТО и откуда ОНО взялось?
* * *
— Лопнет?! — удивился Верхоглядкин. — Какая идея?»
— Я нашел источник энергии… почище атомной! Мировое открытие! Только клянись сохранить все в тайне!.. (См. стр. 38.)
* * *
— Для того мы все здесь и собрались, чтобы СООБЩА ответить на эти вопросы, — смеется президент и обращается к шахтерам: — Кто из вас расскажет, товарищи?
— Могу я, — с готовностью дергается Леша. Но Мажид «осаживает» приятеля.
— Я расскажу, — неторопливо поднимается он.
В просторном помещении секретариата толпятся многочисленные газетчики.
Распахивается дверь, за которой происходило совещание. Выходит президент.
— Магнитофон, кинооператора! Немедленно! — приказывает он и обращается к газетчикам: — Товарищи, нужен только один из вас.
— Значит, я! — тотчас выходит вперед Алимкулов.
Все засмеялись, но возражать не стали.
Вспыхивает «мигалка». Объекты фотоаппаратов направлены в сторону двери, из которой выходят Бахарев с Мажидом. В руках старика шар, который он теперь не хочет отдавать никому. Старый профессор выглядит ошеломленным, помолодевшим и счастливым.
Президент берет под руки Бахарева и Забродина и направляется к выходу.
По улицам города мчится вереница легковых автомашин. И мы слышим голос Бахарева:
— Кажется, что удивительного может произойти в век атомной энергии и счетных машин, в век строительства искусственных спутников Земли и подготовки межпланетных экспедиций? Оказывается, удивительное может случиться и в такой век. Может! Случилось!
Машина президента. На переднем сиденье — президент и Забродин. На заднем — Бахарев и Алимкулов.
Старый профессор вкладывает в руки журналиста шар:
— Шар как шар, что же тут необыкновенного, не так ли, голубчик? — спрашивает он. — Но есть основания думать, что он попал в угольный пласт во времена образования угля на Земле.
— Триста миллионов лет назад?! — изумляется Алимкулов и невольно отдергивает руки.
— А могли на земном шаре триста миллионов лет назад быть люди? — спрашивает Бахарев.
— В каменноугольный период? Нет. Обезьян даже не было, — неуверенно отзывается журналист, привыкший задавать вопросы, но уж никак не отвечать на них. — Хвощи были. Папоротники древовидные были… Стегоцефалы были… А шар сделали люди?
— Не могли же стегоцефалы отлить шар! — кричит старик. — Откуда он взялся, голубчик? Откуда?
— И вы не знаете? Кто знает? Он знает? — журналист указывает на Забродина.
— И я не знаю. — оборачивается к ним Забродин. — Я знаю только одно: шар не мог пролежать в земле триста миллионов лет. По одной простой причине: триста миллионов лет назад его никто не мог сделать. Слишком неправдоподобно!
— Для вас! — азартно говорит Бахарев.
— Почему только для меня?
Бахарев вместо ответа вкладывает загадочный шар ему в руки.
— Шара не может быть, а он есть. Вот он. Чувствуете, какой тяжелый? Смотрите на него!
— Предпочитаю не верить своим глазам и рукам, чтобы не поверить в чудеса, бога и чорта! — говорит Забродин, возвращая шар Бахареву.
— Вот-вот! — смеется в ответ Бахарев. — Чувствуете, как шар требует себе места в наших теориях? В какой из них ему найдется местечко, а, Федор Платоныч?
— Вы догадываетесь, откуда шар взялся? — поворачивается к Бахареву президент.
— Каждый из нас догадывается— и каждый по-своему! — уклончиво отвечает Бахарев. — О своем предположении я… не решаюсь сейчас сказать, оно слишком… невероятно. Кстати, мы приехали.
Машина останавливается.
Эти бурные сутки исследователи загадочного шара воспринимали как нечто нереальное. Каждый из них в отдельности и все вместе то впадали в задумчивость, строя всевозможные предположения, то начинали бурно спорить.
Так было и сейчас.
Загадочный шар в руках молодцеватого и по-военному подтянутого профессора. Он осторожно кладет шар под жерло мощной «кобальтовой пушки». Остальные участники «чрезвычайного совещания» наблюдают за ним через большое смотровое окно из другого помещения. У всех возбужденное состояние. Все настороженно ждут чего-то неожиданного, невероятного.
— Попробуем гамма-лучами! — говорит молодцеватый профессор, выходя к остальным. Он садится за небольшой пульт перед смотровым окном. — Для «кобальтовой пушки» шар окажется прозрачным, как хрусталь, и мы увидим, что в нем есть. Полторы тысячи грамм-эквивалентов радия! Сейчас эти «полторы тысячи грамм-эквивалентов радия» что-то приоткроют в загадке шара…
Профессор переводит пластмассовый рычажок, и тотчас на его пульте вспыхивает маленький красный глазок. Слышится легкое гудение.
— Радиоактивный кобальт из бункера транспортируется в пушку! — говорит профессор.
Зеленая лампа над пушкой в этот момент мигает и гаснет. Вместо нее вспыхивает красная лампа.
Нервное напряжение туманит лица ученых.
— Просвечивание началось! — объявляет профессор.
Кинооператор снимает пульт, пушку, шар под ее жерлом… Крутятся катушки магнитофона. Звукооператор записывает малейший шорох, который сопровождает это необыкновенное «совещание».
Карандаш Алимкулова лихорадочно скользит по листкам блокнота.
Мажид и Лешка, захваченные всем происходящим, скромно притулились на одном стуле.
Профессор берется за рычаг, собираясь прекратить облучение. Стрелка хронометра на пульте завершает минутный круг.
— Удвойте экспозицию, профессор! — тихо просит его президент.
— Помилуйте! — обижается профессор. — В природе нет вещества, которое оказалось бы непрозрачным для гамма-пучка такой мощности!
Однако он ждет, пока стрелка хронометра сделает еще один минутный пробег.
Вместо красной лампы над пушкой опять вспыхивает зеленая.
— Проявите пленку, — распоряжается профессор.
Лаборант в белом халате несет кассету с пленкой в проявочную.
— Если в шаре что-то есть, мы сейчас увидим! — уверенно обещает профессор.
Открывается дверь лаборатории. С мокрой пленкой в руках входит лаборант.
Профессор — руководитель института — первым глядит пленку на просвет.
— Пожалуйста, — не совсем уверенно говорит он, протягивая пленку Бахареву.
Пленка. На засвеченном непроницаемо-черном фоне фотопленки — четкая белая «тень». Так что же это: шар или ядро? Есть что-нибудь внутри?
— Нашлось в природе вещество» непроницаемое и для гамма-лучей, — улыбается президент руководителю Института радиоактивных веществ.
— Фантастика! — соглашается тот.
Пленка идет по рукам. Слышатся разочарованные возгласы.
— А не пора ли, товарищи… вспомнить о моем институте? — спрашивает в это время молодой ученый, который из скромности не сказал до сих пор ни слова.
— Ускоритель на сто миллиардов электрон-вольт? — говорит президент, глядя на Забродина, Бахарева и Градова.