Все народности, что живут на нашем острове, постепенно сходятся в этот Круг. И тогда наступает самый главный праздник на острове Ннеа, — величественно продолжал Алтко. — Праздник Снисхождения и Преображения. Длится он целый год. И говорят, большие чудеса происходят в это время.
— Что значит, говорят?! — удивился я. — Вы что же, не приходили в этот Круг?
— Хм, — немного помолчав, ответил Алтко. — Дело в том, что никто не помнит, что происходит в течение этого года-праздника.
«Вот как, — чуть не высказал я вслух, ухмыльнувшись. — У нас, порой, день попразднуешь и после ничего не помнишь. А туг — целый год!..»
— Там действительно происходят чудеса! — неожиданно ворвался звонкий голосок Эггаа. — Все жители острова в этот день преображаются и живут единой семьей, единым племенем. А после праздника каждый становится тем, кем он был. Или тем, кто он есть в душе. И потому ларинтиец иногда может стать налианцем, налианец превратится в ларинтийца, а благородный миокр…
— Ха-ха, — прервал увлекшуюся Эттаа Зуаф. — Что я слышу, девочка? Меня так давно никто не смешил, как твоя дочка, Алтко! Надо же такое сказать! Благородный миокр! Ах-ха-ха!
— Где ты услышала такое? — удивленно спросил Алтко у Эттаа.
— Так говорил старый Луку, так что вы зря смеетесь, дядя Зуаф, — в сердцах ответила девочка.
— Да, помнится, он что-то говорил об этом, — припомнил Алтко. — Но… «благородный миокр»!
И отец девочки развел руками.
— Вообще-то всякое рассказывают об этом празднике, — перестав смеяться, сказал Зуаф. — Я, например, слышал, что в этот год все островитяне просто крепко спят и им снятся необычные сны… Конечно же, что-то необыкновенное происходит с жителями острова Ннеа во время праздника Снисхождения и Преображения. Иначе как объяснить, что в течение 70 лет на острове никто не воюет. Никто слова дурного не скажет, не то чтобы за оружие схватиться! Миокры вообще, как овечки, ходят. Но проходят годы, и эти рогатые монстры снова затевают какую-нибудь заваруху, и пошло-поехало…
— Это так! — подтвердил Алтко, поглаживая разноцветные волосы своей дочки.
— А зачем мне идти к Великому Кругу? — после некоторой паузы поинтересовался я. Честно говоря, моя голова уже разбухла от всякой всячины. И хоть было интересно узнать, как здесь живут, меня больше всего беспокоил совсем другой вопрос.
— Это место очень любят посещать налианцы и очень не любят заглядывать туда миокры, — объяснил Алтко. — А, учитывая, что у рэгтов уже начинают резаться клыки, это немаловажно для тебя.
— Тем более нам по пути, — добавил Зуаф. — До Синей горы мы будем двигаться вместе, а там до Великого Круга рукой подать.
Вот так за разговорами мы не заметили, как поднялись на вершину холма.
— Смотри, ниалварра. Ваг мы и пришли.
И Зуаф рукой указал на расстилающуюся внизу равнину. Я только смог восхищенно выдохнуть: «Да-а!..» Поселение ларинтийцев было весьма необычный. Тана располагался между тремя холмами на овальном плато.
Рядом с одним из холмов возвышались две необыкновенного вида башни. Они были разной высоты и по форме своей напоминали усеченные конусы, правда, с полукруглыми вершинами. Из этих закругленных вершин расходились в разные стороны блестящие на солнце шпили. На высокой башне их было пять, а на той, что пониже, — семь. Все эти сооружения, выполненные скорее всего из хрусталя, переливались на солнце всеми цветами радуги.
Вокруг тянулись нестройные ряды ларинтийских домов, самых различных форм и размеров. Такой пестроты я еще не видел! Тут были и полукруглые, и треугольные, и комбинированные, и сдвоенные, и строенные сооружения.
— Творчество у вас бьет ключом! — восхитился я.
— Каждый волен в своем проявлении, — откликнулся Алтко, — конечно же, не нарушая…
— Хм, — я понимающе ухмыльнулся. — Закона!
— Гармонии, — поправила Эттаа. И, как мне показалось, с укоризной.
Зуаф же озабоченно смотрел вниз: улицы поселения были оживленны.
— Смотри-ка, уже собрались, — проговорил он. — Надо и нам поторопиться.
Пока мы спускались с холма, я не переставал глазеть вокруг. Везде царило большое оживление. Видно было, что ларинтийцы собираются выступить в поход. Длинная вереница повозок, в которые были впряжены рэ1ты, выстроилась почти через весь городок. А рядом с ними — много вооруженных мужчин.
— Эттаа, девочка моя! — окликнул нас женский голос, как только мы ступили на одну из улиц.