В это время в комнату вошел Колька с подносом, на котором дымились две чашки крепкого кофе и стояла тарелка со свежими булочками.
— Ну, и что все это значит? — ничего не понимая, спросил я.
— Прежде всего, — ответил Николай, не спеша отхлебнув из чашки горячий напиток, — твой кот тут ни при чем. Так уж, извини, но, полагаю, больше с ним такого не случится.
— Так что же произошло? — спросил я, откусив от булки большой кусок. — Не тяни, объясняй скорее.
— Торопиться не будем. Эго только гипотеза, поэтому расскажу тебе последовательно все мои рассуждения. Итак, что объединяет все эти невероятные случаи, в том числе и с твоим котом?
— Что? — повторил я.
— То, — пояснил Тарелка, — что все они могут произойти в принципе, но вероятность этого чрезвычайно мала.
Ну, представь, например: ты сто раз подряд кидаешь кубик, и все время выпадает только одна лишь «шестерка».
Может такое быть? Теоретически — да, но практически невозможно. Вероятность выпадения «шестерки» равняется одной шестой, а чтобы узнать вероятность совпадения событий, вероятность каждого из них надо перемножить с другой. Другими словами, вероятность выпадения подряд двух шестерок равна одной тридцать шестой, что составляет немного меньше трех процентов, трех — одной двести шестнадцатой и так далее. Для ста бросков мы получим совершенно незначительную величину, которой практически можно пренебречь.
— Так ты хочешь сказать, что Рыжик набрал стихи совершенно случайно?
— Вот именно. Твой кот стал поэтом только потому, что вероятность событий вдруг увеличилась сразу на несколько порядков и невозможное вдруг стало возможным.
— А как же статуя очутилась в другом месте?
— Молекулы каждого тела совершают хаотическое движение. А теперь представь, что случайно все молекулы движутся в одну сторону. Что произойдет?
— Это тело просто улетит туда, куда направлены все молекулы.
— Правильно. А вот если направление движения было противоположно земному тяготению, то статуя могла бы повиснуть в воздухе.
— Так почему же увеличилась вероятность?! — воскликнул я.
— Могу пока предложить только гипотезу. Все известные мне случаи я нанес на карту мира. Получилась широкая полоса. Если представить, что Земля попала под некий таинственный поток, который каким-то образом увеличивает вероятность событий, получается, что загадочное излучение пришло к нам из созвездия Ориона. Вероятно, по всей Вселенной движутся такие вот волны — волны увеличения вероятности. Бури чудес. Не знаю, какова их природа. Возможно, это естественное явление. А может, их искусственно создали мощные инопланетные сверхцивилизации.
— А зачем им это нужно? — поинтересовался я.
— Ты же, наверное, слышал: вероятность появления органической жизни чрезвычайно мала. В строении белка важную роль играет 20 аминокислот. Отдельный фермент должен иметь по крайней мере 15 из них, построенных в строго определенном порядке. Число же всех возможных комбинаций составляет совершенно немыслимую, колоссальную величину — 0,140000! Можешь себе представить?
Другими словами, вероятность случайно получить из «бульона» древних океанов Земли нужный фермент равняется одной десятой, возведенной в сорокатысячную степень! И это лишь один фермент. А для любого организма — от амебы до человека — их нужно 2000. Было подсчитано, что количество перестановок для получения белковой формы жизни на много порядков превышает число атомов во всей видимой Вселенной! Как сказал по этому поводу профессор прикладной математики и астрономии Чандра Викрамасингхе: «Скорее ураган, пронесшийся по кладбищу старых самолетов, соберет новехонький суперлайнер из кусков лома, чем в результате случайных процессов возникнет из своих компонентов жизнь».
— Прямо как в Детройте, — вставил я.
— Вот-вот. Быть может, «волны вероятности» как раз и нужны для возникновения новых форм живых организмов на планетах. Так могла появиться и жизнь на Земле.
— Послушай, а чудеса все еще продолжаются? — спросил я.
— Чудес не бывает. Шторм прошел.
— А он может повториться?
— Подождем лет тысяч сто или миллион…
Тут Тарелка внезапно смолк. Расширившимися от изумления глазами он смотрел на что-то у меня за спиной. Я обернулся.