Николаев издал какой-то странный звук и прислонился спиной к стойке с аппаратурой.
— Вот тебе и короткий перелет. А говорили, что межзвездное пространство — это пустота да немного пыли и газа.
— Мы тоже так думали, — кивнул головой Волошин. — Наши знания о космосе постоянно исправляются и дополняются, иногда и такими вот фактами. Пространство полно разных неожиданностей, и время от времени оно преподносит нам сюрпризы. Никто от этого не застрахован.
Семенов снова зевнул.
— Аж челюсти болят, — пожаловался он.
— А собственно, чего ты тут сидишь? — спросил у него Волошин. — Здесь все равно всем делать нечего. Шли бы вы, братцы, спать. А часа этак через четыре кто-нибудь сменил бы меня, а?
— А если случится чего?
— Не справлюсь сам, разбужу, — пообещал пилот. — Идите, идите…
— Хорошо, — Семенов встал и, бросив взгляд на обзорный экран, вышел из рубки. Николаев молча последовал за ним.
Оставшись один, Волошин откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Слать действително хотелось ужасно. Больше суток никто на корабле даже не коснулся подушки, и теперь многочасовая усталость давила на веки, наливая их свинцовой тяжестью. Посидев так с минуту, Волошин выпрямился, приняв неудобную для сна позу, и принялся массировать слипающиеся глаза. Покончив с процедурой, он поднялся с кресла и стал расхаживать по рубке, поглядывая то на таймер, то на длинный прямоугольник обзорного экрана, по которому медленно плыли навстречу яркие радужные пятна.
Эти пятна — первое, что он увидел тридцать часов назад, вбежав сюда по сигналу тревожной сигнализации. Тогда приборы засекли впереди по курсу что-то странное, в рубке никого не было, и автоматика сама попыталась осуществить обходной маневр, но было уже поздно. Какая-то неведомая сила подхватила корабль и швырнула его в некое подобие туннеля, наполненного движущимися и постоянно меняющимися разноцветными пятнами. Так началось их кружение в загадочной пространственной аномалии. Полчаса они летели внутри этого туннеля, выныривали из него, десяток секунд висели посреди бездонной черноты космоса, а затем снова ныряли в туннель. И так без конца, виток за витком.
Та неведомая сила, которая захватила их, теперь крепко держала корабль, не давая ему вырваться, и все попытки вернуть себе свободу закончились неудачей. Торможение едва не сожгло тяговые гравиогенераторы, которые в придачу почему-то постоянно барахлили, а боковые маневры, предпринятые с целью пробить радужные стены туннеля, каждый раз завершались страшной разрушительной вибрацией и тоже ничего не дали. Даже когда корабль летел среди звезд. Очевидно, выход и вход туннеля соединяли какие-то силовые поля, достаточно сильные для того, чтобы удержать внутри любой космический аппарат. Тогда и стало ясно, что из аномалии так просто не вырваться. Они стали ее пленниками, и, по-видимому, надолго.
Волошин остановился возле кресла навигатора и смотрел, как на табло таймера сменяют друг друга рубиновые цифры.
Истекали последние секунды полета в туннеле. Сейчас корабль вынырнет из его светящихся внутренностей, и, может быть, на этот раз хоть что-нибудь да изменится. Волошин поднял глаза, и в ту же секунду радужное сияние погасло.
Экран мгновенно почернел, и в рубке сразу стало темно. Волошин посмотрел на таймер. Никаких перемен: те же двадцать восемь минут и девятнадцать секунд. Время прохождения туннеля не изменилось ни на йоту. Корабль крутился с такой же точностью, как стрелка хорошо отлаженного часового механизма. Волошин снова перевел взгляд на экран.
Среди размытых, нечетких пятен звезд появилось еще что-то — габаритные зеленые и красные огни. Корабль!
Они заметили его на четвертом витке. Почему-то он появлялся только на последних пяти секундах перед заходом в туннель. Сначала решили, что это еще какой-то аппарат, попавший в аномалию раньше. Семенов развернул оптическую систему телескопа, нацелив ее так, чтобы таинственный объект попал в поле зрения, и, когда впереди опять зажглись огни, встроенный в прибор компьютер, мгновенно выбрав оптимальное увеличение, позволил во всех подробностях рассмотреть его. То, что они увидели, привело их в крайнее замешательство. Еще бы! Ведь впереди летит их собственный корабль! Ошибки быть не могло: на корме отчетливо было видно название, написанное огромущими фосфоресцирующими буквами. Это было настолько невероятно, что понадобилось еще три витка, чтобы полностью удостовериться в этом. Тогда навигатор попытался связаться с двойником. Рация в аномалии не работала, поэтому пришлось воспользоваться сигнальной вспышкой. И странное дало: на следующем витке корабль-двойник передал их же запрос — «Кто вы?». Семенов ответил на следующем витке, получил свой собственный ответ. При передаче он немного спутался, и ту же ошибку допустил передающий на другом корабле. После нескольких попыток, на которые ушло семь витков, они убедились, что кто-то на том корабле-двойнике в точности до мелочей повторяет все их сигналы. А такое могло быть только в том случае, если, передав сигнал, они затем видели… самих себя, передавших сигнал полчаса назад. Как это ни казалось фантастичным, другого объяснения этому не нашлось. Выходило — они летели за своим получасовым прошлым, «хронотенью», как назвал его Николаев, и видели свой корабль таким, каким он был двадцать восемь минут назад. Такое было возможно в том случае, если внутри туннеля не существовало времени и, проскакивая через туннель, они как раз успевали к его входу в тот момент, когда корабль только влетал в него.