— А…
Я замялся.
— Спрашивай, спрашивай.
— А себя изменить — можно?
— Попробуй.
— А лишний вес убрать?
— Попробуй.
Я не успел. Налетел шум, не знаю даже, с чем сравнить. Со свистом Соловья-разбойника?
Мы с дядей Леней запрокинули головы. С неба спускался космический корабль, заходя на посадку где-то позади паука.
— Там что, космодром?
— Прокатимся? — заговорщицки пригласил дядя Леня.
Прокатились. Когда шли обратно, я молчал. Заталкивал мысли в голову, как тесто в кастрюлю.
— То, что сейчас было… Я это выдумал, да?
— Вряд ли. Фантазии не хватит.
— А тогда что?
— Слышал слово — «микрокосм»?
— Слышал.
— Можно сказать так: Женя Сазонов — верхушка айсберга, а под водой — все времена, планеты, страны, люди. Чтобы это проявилось, нужны особые условия. Гипноз, творчество.
— Я понял. Что-то типа голограммы. В каждой части — целое.
Дядя Леня крякнул.
— Было, было такое сравнение. Нас, кажется, ждут.
Нас ждали.
— Здравствуй, Женя. Меня зовут пани Ирэна.
— Вы коллега дяди Лени?
— Скорее — твоя.
— Извините, вас тоже… машиной?
— О, нет! — Пани мило улыбнулась. — Рак легких. Много курила.
— Как вам здесь?
— Лучше, чем ничего, — она аккуратно стряхнула пепел. — К тому же… Первым делом я сбросила лет двадцать пять.
— Вы очень красивая.
— А ты очень обходительный. Кто твои родители?
— У меня папа.
— А мама?..
— Нет.
— Прости, я стара и бесцеремонна. А девушка есть?
— Есть.
Я и сам временами этому удивляюсь. Удивлялся…
— Хочешь с ними поговорить? — предложил дядя Леня. Может, у него все мои мысли куда-то там выводятся?
— А как?
— Прямо сюда приведем. Как я пришел.
— Нет, пока не надо.
Пани обняла меня за плечи и прижала. Я снова чуть не разревелся.
— Женя, — мягко начал дядя Леня. — Тяжесть пройдет. Ты ничего не потерял. Просто сменил форму жизни.
Тогда я спросил, что хотел, когда видел квазары и когда пролетал над Бородинской битвой, но все время забывал.
— Как здесь все умещается? Столько информации?
— Ты удивишься, но мы не знаем, — ответил дядя Леня.
— То есть?
— Пока — лишь догадки. Самая абсурдная, но наиболее верная… Образно говоря, твою душу удалось задержать на Земле.
Дядя Леня прервался. Он ждал реакции, а я — продолжения. Он сдался первым.
— Айсберг тает. До сих пор все пытались отсрочить таяние. А мы перевели в иное состояние.
— Смысл? Кроме обмана старухи и визита в подсознание?
— Возможно, новый этап эволюции.
— А если нет?
Дядя Леня картинно развел руками.
Я почему-то представил, как он это делает на самом деле — в кресле перед монитором и в перчатках с датчиками. Или что там у них.
— Значит, душу — как бабочку сачком. Живи, мол, в прозрачном ящике, больно ты редкая. Авось еще разводить тебя научимся. Непорочным виртуальным зачатием.
— Женя, — это пани Ирэна.
— Ну что — Женя? Вы-то хоть должны меня понять!
— У них, вероятно, не было права. Но и у тебя нет права их судить.
— Женя, — сказал дядя Леня, — что можно сделать — обязательно будет сделано.
— Дядя Леня, — сказал я. — Вот вы говорили, несправедливо, когда лучшие уходят первыми. А если не зря? Если их тоже отбирают, сразу и вне конкурса?
Дядя Леня не сказал ничего.
— Получается, я где-то очень нужен. А из-за вас торчу здесь. Извините…
Я ушел с кухни, переговорил с отцом и с Машей и вернулся.
Дядя Леня гладил Мирона у себя на коленях. Пани Ирэна, увидев меня, погасила сигарету. Я свернул пепельницу в точку и запустил в космос.
— С вами точно ничего не будет?
— Точно, — успокоил дядя Леня.
— Пани Ирэна?..
— Не волнуйся.
— Спасибо, — я вдруг подошел к ней и поцеловал руку.
— Женя, — не унимался дядя Леня, — никаких гарантий. Если правы все-таки мы?
— А если — мы все? — отпарировал я и добавил: — Что можно сделать — обязательно будет сделано.
Дядя Леня даже не крякнул.
— Вы что-нибудь успели записать?
— Что можно сохранить — будет сохранено. Один-один. А с ним хорошо было бы в шахматы.
— Присядем на дорогу, — распорядился я, хотя все и так сидели.
Массивный рубильник, вроде того, каким приводят в действие электрический стул, выдавался из стены совсем рядом с дверью. Наверное, я сам хотел, чтобы он так выглядел.