Это был мой подъезд, только стены не исписаны, да и кодовый замок не стоит. Дверь нашей квартиры была открыта, будто специально для меня.
Едва перешагнув порог кухни, я окунулась в день и свет. Если это и было воспоминанием, то ему было не менее тридцати четырех лет.
За столом сидела мама.
— Где ты была? — спросила она. — Я знаю, уроки давно закончились.
— Я задержалась в школе.
Я поняла, что она меня видит насквозь, и не придумала лучшего, чем играть свою роль.
— Врешь. Я звонила твоей однокласснице. Она сказала, что ты давно пошла домой.
Судя по обстановке, я году в семьдесят втором, мне примерно двенадцать. Именно тогда я перестала расти.
— Объясни, где ты была! — настаивала мама.
— Гуляла, — просто ответила я.
— Она гуляла! Я уже все нервы себе перетрепала, не зная, где ты и что с тобой!
Мама не любила, когда я без предупреждения задерживалась.
— Но я же пришла… — примирительно произнесла я.
— А ты знаешь, который час?
— Нет, — соврала я, понимая, что назревает скандал. Ожидания оправдались. Мама перешла почти на крик:
— Ты уже взрослая! Когда научишься отвечать за свои поступки?
Это была самая банальная родительская фраза. Возможно, потому я и завелась.
— Тогда я не хочу быть взрослой!
Мы обе вышли из себя, и в итоге наговорили друг другу много злых слов. В конце концов, мать выбежала из кухни в слезах. Я тоже ревела. За годы я не стала ни хуже, ни лучше.
Тем временем картина вокруг изменилась. Я все еще была на кухне, но в другом воспоминании. Мама и папа ссорились.
— Если ты не можешь обеспечить семью, зачем тогда ее заводил?! — кричала на отца мама.
— Я не виноват, что нам не выдали зарплату.
— И что теперь? Прикажешь нам всем подохнуть с голоду? А Настя?
— Я займу денег.
— Да? А отдавать? Чем ты будешь отдавать?
— Шла бы ты… — начал отец и повернулся ко мне: — Иди в свою комнату.
Я послушалась. Помню, что было дальше — папа и мама валились от усталости, убивая себя на нескольких работах одновременно. Отношения в семье в тот период оставляли желать лучшего. Я поняла: не хочу таких проблем. Не хочу их усталости, раздражительности и отношений на грани развода.
Не хочу одиночества взрослых, когда некому о тебе позаботиться.
Не хочу вымышленной любви, которая превращается в ненависть. Не хочу верить в то, что выдумали о светлом будущем. На самом деле, у нас все будет так же.
Неожиданно я поняла, что за стеной — куча народа.
Я в третий раз вошла на кухню. Там было много родственников. На головах женщин — черные платки. Они сидели за столом. Я узнала этот день — поминки бабушки. Меня заметила тетя Настя, в честь которой меня назвали, и подозвала к себе. В ее руках был фотоальбом. Мы стали разглядывать старые бабушкины фотографии, начиная с тех, где она молодая, красивая и сильная, заканчивая теми, где она больная и побитая временем. Время согнуло ее, сделало ниже, покрыло лицо сетью морщин. «На десерт» мне достались фотографии с похорон.
Как все это безысходно! Какая тоска!
— Дорожи тем моментом, в котором ты есть, — сказала мне тетя Настя, — такой, какая ты есть сейчас, ты уже никогда не будешь…
Я согласилась с ней. Мне не нужны перемены, если они принесут только боль и разочарование, если они уничтожат ту, которая есть сейчас. Я не хочу больше меняться. Но картина изменилась.
Я снова оказалась на улице. Откуда-то лилась музыка, и я пошла на эти звуки.
Посреди большой площади стояли две карусели. Одна мчалась все время, не останавливаясь, вторая делала оборот, и люди из очереди на площади сменяли тех, что уже прокатились. У каруселей стоял Дмитрий — в смешной цветной кепке и ярком костюме.
— Ну, — спросил он, кивнув на карусели, — какая больше нравится?
— Даже не знаю, — отвечала я, — на одной с ума сойдешь крутиться без остановки, на другой можешь не успеть накататься.
— Не хочешь — не катайся, — сказал Дима и отвернулся, будто меня больше не было. Вообще.
Я обиделась, но тут же передумала и хотела дернуть его за цветастый рукав, но….
Я снова стояла на кухне в старом родительском доме.
Мама опять сидела напротив, у окна.
— Ну, вот и ты, — улыбнулась она. — Выбрала карусель?
— Пока нет.
— А, по-моему, выбрала. Бесконечную. Не хотела становиться взрослой?
Я молча кивнула.
— Ну и как? Понравилось?
— Нет, нисколько. Все сливается в одну сплошную серую полосу, — призналась я.