Но в последнее время нам стало понятно, что у свободы ребенка должны быть границы. Допустим, такие: делай все, что захочешь, если заведомо знаешь, что страдать от последствий поступков будешь только ты сам. Пускай в этом берет пример с нас.
Мы — каскадеры науки. Естествоиспытатели в самом буквальном значении слов: «естество» и «пытать».
Сын приобщился к нашей работе еще до рождения. Прошел вместе с женой полный курс проверок приставок и катализаторов для телекинеза (тогда мы не знали, что она в положении).
Это были очень тяжелые эксперименты. Избежать неприятных ощущений мы могли в единственном случае — если бы нам удалось силой мысли двигать предметы.
Но зря обжигали нам ноги до волдырей, чтобы мы захотели поднять себя в воздух над раскаленным песком. Напрасно кололи ладони иголками, внушая, что мы можем удержать в воздухе колючие колобки. Без толку морили голодом, одев в смирительные рубашки и принуждая в танталовых муках, истекая слюной, вытягивать шеи и губы, стремясь дотянуться до пищи, которую выставляли на стойки-подносы — в пяти сантиметрах от рта.
Я невыносимо страдал, но сверхъестественных способностей проявить не смог. Еще хуже было жене. Возле кресла, к которому ее привязали, стоял вентилятор, который включался, и в ее сторону шли запахи всяких вкусных вещей.
После завершения экспериментов изголодавшаяся женщина начала поглощать пищу в неимоверных количествах. Все никак не могла насытиться и остановиться. Так что рождение сына прошло для ее фигуры почти незаметно. Зато наш ребенок — первый в мире искусственный экстрасенс.
Он, правда, стесняется своих относительно скромных способностей к телекинезу и не любит их демонстрировать. Предпочитает утверждаться в классе за счет быстрой реакции и хорошей физической подготовки. С его легкой руки уроки превратились в турниры, где главной доблестью было пройтись рикошетной цепочкой ударов по головам одноклассников.
Кот ухитрился остаться. Он сидел у самой границы лохматого черного «облака», занимавшего угол комнаты почти до самой двери, и внимательно смотрел в пустоту, словно на даче, когда садился у всех на виду и следил из «засады» за полетами бабочек или стрекоз.
Художник Ю.САРАФАНОВ
Каждый раз, когда нас с женой вызывали к директору школы, мы приносили «откупные» подарки: авторучки с металлоискателями (чтобы вовремя находить положенные на стулья кнопки), инфрапреобразователи голоса (для того, чтобы голос учителя вызывал у провинившихся трепетный страх), телескопически раздвигающиеся электроуказки (одинаково эффективные для обороны и нападения на нерадивых учеников), легко впитывающие влагу и быстро затвердевающие мелки (поэтому хорошо снимающие отпечатки пальцев у тех, кто тайно пишет на досках плохие слова).
У нас в запасе было много полезных, пока еще не выпускаемых серийно устройств. Мы делали все, чтобы сына не перевели «играть в высшую лигу» — во двор.
Но скоро наша жизнь изменилась.
Во время проверки системы жилетов-громоотводов меня ударило током в семь тысяч вольт. Я остался в живых лишь потому, что сверхпроводящий страховочный контур частично проник в меня самого. Я себя чувствовал чем-то вроде динамо-машины, работавшей на холостых оборотах. Энергия, которой вполне бы хватило на освещение многоэтажного дома, бурлила, плескалась и клокотала во мне.
Мое тело с тускло блестевшей, как олово, кожей на груди и на животе долго возили на институтской машине из больницы в больницу. Нигде не хотели меня принимать. В конце концов, жена пересилила страх за ребенка и разрешила отвезти меня домой. В кабинете соорудили что-то вроде защитного кокона-громоотвода из трех слоев медной сетки. По полу раскатали резиновые дорожки.
Меня положили на глубокий диван и не нашли ничего лучшего, как засыпать «покрывалом» привезенных из института магнито-резонансных шариков, которые должны были (все на это очень надеялись) впитать мой заряд.
Я был под неусыпным присмотром приборов, но едва не погиб потому, что система контроля вышла из строя. В ее контурах удивительным образом замедлилось время. Шарики стали потрескивать, потом нагреваться и даже подпрыгивать, как на раскалившейся сковородке, а на следящих экранах все было так же, как часа три назад. Самое время было ставить на мне эксперименты по телекинезу. Не нужно было даже связывать руки. Ведь пошевелиться я не мог.
Мне очень хотелось поднять обжигающие тело шарики силой мысли. Однако и в этот раз у меня ничего не получилось. Оставалось только ждать, когда начнется пожар и когда очаг его (вместе со мной) закроет воронка пространственной кривизны.