— Прекрасно! — Холмс был сама учтивость. — Правда, стоит сделать две оговорки. Крейвис действительно даст о себе знать сегодня. Но не в здании «Бишоп» и не в полвосьмого.
— Почему вы так считаете? — спросил явно задетый Коллисон.
— Поверьте, — дружелюбно произнес Холмс, — я не думал ставить под сомнение ваш профессионализм. Но дело в том, что и в вашем веке существуют фанатичные коллекционеры музыкальных инструментов. И Крейвис один из них. А потому я дал во все крупные газеты объявление, которое не может его не заинтересовать. Так что появления Крейвиса следует ожидать в шесть часов в одном небольшом доме на окраине Лондона.
Мы с Холмсом сидели в уютной комнате. Кроме нас, здесь находились Линтон и еще один полицейский.
Холмс вынул старинную, еще не объемную, фотографию из досье Крейвиса и показал ее всем. Презрительно поджатые губы на самом обыкновенном лице лысоватого человека, разменявшего шестой десяток, красноречиво говорили о том, какого мнения обладатель этого лица придерживается об окружающих.
— В ожидании этого господина я хотел бы рассказать все, что мне стало о нем известно, — сказал Холмс. — Я исходил из того, что Крейвис, прочитав книгу Ригла, загорелся мыслью «исправить» апатичный, по его мнению, мир будущего. Он работал с препаратами, влияющими на генетический код человека, однако контролирующие организации не позволяли кому бы то ни было применять биологическое оружие. Но в двадцать третьем веке, по расчетам Крейвиса, ничто не помешало бы ему, воздействуя на наследственность людей, превратить их в лишенных колебаний воинов, своего рода живые машины.
Крейвис ждал своего часа. Как-то он обратил внимание на мощный скачок энергопотребления в одном из районов Лондона. Могучий интеллект доктора помог ему догадаться, что подобный всплеск могла породить машина времени, прибывшая из будущего. Он начал поиски и в конце концов нашел Уайта, снявшего квартиру под чужим именем. Войдя к нему в доверие, Крейвис попросился в будущее — якобы затем, чтобы утолить любопытство. Так Крейвис тайно оказался в двадцать втором веке, в квартире нового знакомого, где прожил примерно две недели. Я установил это, разузнав, сколько пищи Уайт заказывал на дом в последние дни перед гибелью.
Постепенно Крейвис стал навязывать своему гостеприимному хозяину идеи Ригла. И предложил при выполнении следующего задания не возвращать машину времени, а доработать ее конструкцию с тем, чтобы можно было перенестись в двадцать третий век. Хрононавт отказался. Тогда, решив, что другого пути у него нет, Крейвис обездвижил Уайта украденным у него же парализатором, изготовил копию сетчатки его глаза, проник в Институт и похитил машину времени. Однако действие парализатора оказалось слабее, чем предполагал преступник. Вернувшись в квартиру, чтобы забрать какие-то свои вещи, Крейвис обнаружил, что Уайт приходит в себя. Завязалась борьба…
Холмс не успел закончить.
В комнате вдруг стало темно, нас обдало волной теплого воздуха, и, когда светящиеся стены вспыхнули снова, мы увидели перед собой молодого человека, одетого по последней моде. Руки он держал в карманах.
Полицейские вскочили. Их лица выражали недоумение. Да и у меня, вероятно, вид был не лучше. И только Холмс сохранил самообладание.
— Добро пожаловать, — сказал он. — Вы, вероятно, по объявлению?
Незнакомец, вначале явно ошарашенный, быстро пришел в себя.
— Не понимаю вас. Но могу объясниться. Я — Робин Кларк, инспектор службы безопасности времени. Прибыл из двадцать третьего века. По моим расчетам, здесь с минуты на минуту должен появиться опасный преступник, которого у нас разыскивают. Что вас еще интересует? Или вы мне не верите!
— Ну что вы, мистер Кларк, — улыбнулся Холмс. — Какие могут быть сомнения! Мне бы только хотелось узнать, на что похожа машина времени в вашем веке.
— Увы, не могу вам ее показать. Теперь это крошечный аппаратик, который имплантируется непосредственно в мозг хрононавта.
— Уму непостижимо! Вы знаете, есть еще один вопрос, который меня чрезвычайно интересует. — Холмс вынул из ящика стола старинную скрипку. — Мне достался в наследство этот инструмент, один из лучших, сработанных великим Николо Амати. Сколько могла бы стоить эта скрипка в вашем веке?
Кларк какое-то время молчал, затем рассмеялся.
— Помилуйте! В наше время симфонический оркестр представляет собой небольшой ящичек, которым с легкостью управляет один человек. Вряд ли у нас найдется коллекционер, способный отличить скрипку этого Амати от гавайской гитары. А музыкальные инструменты хранятся в музеях просто как предметы старины. Впрочем, позвольте посмотреть. Нечасто держишь в руках такую древнюю вещь.