— А вот это интересно, Ватсон, — неожиданно сказал Холмс.
Перед нами, установленный на массивном основании, возвышался огромный, высотой в два человеческих роста, кристалл. Великолепно отшлифованные грани при любом изменении угла зрения вспыхивали нежнейшим оттенком голубого.
— Действительно, замечательный экспонат, — согласился я.
— Но самое замечательное в нем — вот это, — Холмс показал на маленькую табличку, прикрепленную к основанию. «Органосиликоновый кристалл с четвертой планеты Денеба», — гласила надпись.
— Вы имеете в виду, — догадался я, — что звездолет, едва не угнанный Иглтоном, должен был лететь именно к Денебу? Но существует ли связь?..
Холмс подозвал проезжавшего мимо робота. Эти куполообразные, метровой высоты, автоматы на маленьких колесиках были призваны наводить порядок в помещениях музея и отвечать на вопросы посетителей.
— Давно ли здесь денебский кристалл? — спросил Холмс.
— Нет, сэр, — ответил робот. — Он был выставлен второго мая.
— Вот видите, Ватсон, — сказал Холмс, — совсем незадолго до происшествия. — Он достал голографический снимок Иглтона и показал роботу.
— Ты видел этого человека?
— Да, сэр. Четвертого мая он долго стоял перед денебским кристаллом.
— С ним был кто-то еще?
— Да, сэр.
— Они говорили о чем-нибудь?
— Да, сэр, но введенные в мою схему ограничения не позволяют мне передавать разговор людей.
Мы покинули музей.
— Напрашивается вывод, — сказал Холмс, — что Иглтон пришел в восторг от кристалла и решил отправиться на его родину, чтобы заполучить экземпляр для своей личной коллекции. Однако, по утверждениям знакомых профессора, он никогда не решился бы на такую выходку. Давайте встретимся завтра, Ватсон!
Когда утром я вышел из дому, рядом со мной опустился роскошный гравикар. Человек, вылезший из кабины, был подвижным, кругленьким и, судя по улыбающемуся лицу, вполне довольным жизнью.
— Меня зовут Лесли Боуэн, — сказал он. — Хочу предложить вам немного покататься.
— Сожалею, но у меня нет времени на долгий разговор, — ответил я.
— Воля ваша. Видите ли, у меня к вам предложение.
Как мне стало известно, вы и ваш спутник Холмс интересовались камнем с Денеба, а также якобы связанным с ним странным поступком профессора Иглтона. Так вот, — Боуэн вынул из кармана инфокристалл, — вам незачем ломать себе головы. Здесь изложена весьма правдоподобная версия того, почему Иглтон решился на столь рискованный шаг. Предложите Холмсу следовать этой версии, и вы избавитесь от многих проблем. В том числе и от денежной.
— Мне кажется, вы обратились не по адресу, — сказал я, стараясь выглядеть спокойным, но внутренне закипая.
Боуэн расплылся в улыбке.
— Боюсь, вы меня не поняли. Речь идет о крупной сумме. Очень крупной, смею вас уверить.
«Вот как! — подумал я. — Можно сделать вид, что предложение Боуэна принимается, а самому потихоньку выйти на тех, кто стоит за его спиной. Ведь наверняка именно они замешаны в деле с Иглтоном!» Однако мне, чтобы осуществить свой план, предстояло взять у Боуэна деньги. Хотелось бы этого избежать.
— А в чем заключаются ваши интересы, мистер Боуэн? — спросил я, стараясь оттянуть время и найти какой-то другой выход из создавшегося положения.
— Тайны здесь нет! — ответил он. — Просто я вложил весь свой капитал в добычу кристаллов на Денебе-четыре. Естественно, любая скандальная история, связанная с этой планетой, заставит акции покатиться вниз.
Объяснение, на первый взгляд, выглядело логичным.
Но я все еще не придумал, как выпутаться из этой, мягко говоря, щекотливой ситуации.
Вдруг к нам подошел высокий, строго одетый мужчина с серебристыми висками и старомодными бакенбардами.
— Извините, что подслушивал, — сказал он, — но там, где пахнет деньгами, все средства хороши. Мистер Ватсон, не соглашайтесь! Я предложу гораздо большую сумму, если вы продолжите заниматься этим делом.
Улыбка сползла с лица Боуэна.
— Кто вы такой? — резко спросил он.
— Фредерик Эмери, — ответил незнакомец. — Остальное вам знать необязательно. Достаточно сказать, что я заинтересован в крахе разработок на Денебе-четыре. Увы, конкуренция стара, как и весь этот мир. Пожалуйста, следуйте за мной, мистер Ватсон. Все равно этому джентльмену меня не переплюнуть.
— Хорошо же, — с нескрываемой угрозой произнес Боуэн. — Я наведу о вас справки!
Во время этой перепалки я успел все обдумать и сделал свой выбор в пользу Эмери. Во-первых, принимать от него деньги мне было ни к чему, потому что я и так не собирался прекращать дело Иглтона. Во-вторых, Эмери наверняка что-то знал о людях, которых представлял Боуэн, и этим мог быть мне полезен.
Поняв, что у него ничего не выйдет, красный от злости Боуэн забрался в гравикар и поднял его в воздух.
Ни слова не говоря, Эмери взял меня за рукав, вытащил впившуюся в ткань крохотную иголочку и переломил ее.
— Этот господин на прощание снабдил вас электронным соглядатаем. Вы даже не заметили. Но теперь можно говорить спокойно. Мистер Ватсон, считайте, что никаких денег я не предлагал: ваша честность мне известна. Но надо же было выручить вас из неловкого положения! Разумеется, я оказался здесь не случайно: у меня тоже есть свои интересы. Однако пусть это вас не касается. Продолжайте заниматься своим делом. А теперь я вас покину.
Пожалуйста, оставайтесь на месте, пока я не скроюсь.
Поверьте, конспирация — не последнее дело.
— Постойте! — Я попытался его удержать. — Ответьте хотя бы на один вопрос!
— Увы, — произнес Эмери, — больше ничем вам помочь не могу.
Он сел в спустившееся к нам гравитакси и улетел.
— Вот видите, — сказал Холмс, когда я рассказал ему обо всем, — мы были правы, отправившись в музей.
Несомненно, преступники установили возле денебского кристалла приборы наблюдения. Теперь мы, вероятно, сможем узнать, кто такой Боуэн. Вот Эмери — личность более загадочная: откуда-то он вас знает.
— Вы уже придерживаетесь какой-либо версии? — спросил я.
— В принципе, их две. Согласно первой, на мозг Иглтона воздействовал сам кристалл. Он ведь представляет собой довольно сложное кремнийорганическое соединение, внутри его могут происходить самые различные процессы.
Однако еще вчера я разместил возле кристалла особую аппаратуру, и до сих пор не обнаружено даже намека на какое-либо излучение. Так что эта версия под большим вопросом. Что же касается второй, то она предполагает наличие у преступников машинки, программирующей сознание человека. Вспомните дело «Парящий кондор»!
— Но ведь его участники были арестованы!
— У меня нет в этом полной уверенности. Кто-нибудь мог ускользнуть. Но интересна не столько техническая сторона дела, сколько то, кому было выгодно толкнуть Иглтона на преступление. Кстати, Ватсон, что вы сами об этом думаете?
— Знаете, Холмс, сначала я во всем подозревал Боуэна, но теперь склоняюсь к мысли, что история с Иглтоном — дело рук Эмери. Ведь именно он заинтересован в скандале вокруг Денеба-четыре. А Боуэн, по-видимому, все-таки просто торгаш, боящийся потерять прибыль.
— Возможно. Но не стоит забывать, что теоретически на подозрении остается и Эванс. Вчера я снова разговаривал с ним. Меня интересовало, находились ли они в музее с профессором все время вместе. В результате выяснилась небольшая деталь: в шестом зале побывал только Иглтон, в седьмом — только Эванс, а в восьмом, последнем, они вновь встретились. По словам Эванса, это произошло чисто случайно. Насколько я помню, главным экспонатом шестого зала была большая карта звездного неба, выполненная из инопланетных камней, а седьмого — модель посадочной шлюпки звездолета в натуральную величину, изготовленная из цельной глыбы какого-то арктурского минерала. Но образцов с Денеба, кажется, в этих залах не было.
— Так кто же все-таки, на ваш взгляд, наиболее вероятный виновник? — спросил я.
— У меня есть некоторые догадки, — ответил Холмс, — но для их подтверждения нужно время. Завтра, возможно, что-нибудь прояснится.