Друэтт (раскрывая журнал). Ах!
Старшая сестра. Вас как будто что-то заинтересовало?
Друэтт. Вы не ошиблись.
Старшая сестра. Что-нибудь новое?
Друэтт. Да. (Идет к двери в глубине сцены, продолжая читать на ходу.)
Дженни. роняет щетку.
Старшая сестра. Какая вы неуклюжая! Медь почистили?
Дженни. Да, сударыня.
Старшая сестра. Тогда велите повару упаковать гнилые апельсины. Мы отошлем их обратно в Парчестер. Ну, поживее, машина уходит в двенадцать!
Дженни. Слушаюсь, сударыня. (Уходит налево.)
Вбегает Торогуд. Он в темном костюме и черном галстуке.
В руке у него раскрытый журнал.
Торогуд. Послушайте, где шеф?
Старшая сестра. После утреннего обхода я его не видела.
Торогуд. Мне сказали, что он здесь. Бог мой, что сегодня со всеми происходит? Все… вверх дном…
Старшая сестра. Я вам могу чем-нибудь помочь?
Торогуд. Нет, ничем! Нельзя терять ни минуты. Мне нужно немедленно найти шефа. Это очень важно, (Выходит в дверь в глубине сцены.)
Старшая сестра не спеша идет к двери направо, открывает ее; луч солнца падает на ее лицо — оно удовлетворенное, успокоившееся. В ту же минуту медленно входит Веннер. Его появление носит драматический характер. Левая рука забинтована и висит на перевязи. Лицо бледное, на нем следы перенесенных страданий, но выражение его упрямо ироническое и кажется спокойнее, чем раньше. Старшая сестра поворачивается.
Веннер. Так. Осматриваете ваше новое помещение, сестра?
Старшая сестра. А если и так?
Веннер. Маленькое уютное гнездышко. Когда начнут работать плотники?
Старшая сестра. Завтра.
Веннер (идет к пианино, садится и лениво наигрывает правой рукой). Я серьезно думаю заняться музыкой. Любой, кому не понравится моя игра, теперь скажет: «Бедняга, для однорукого он чудесно играет».
Старшая сестра (сухо). Вам как будто это безразлично?
Веннер (иронически любезно). А как вы думаете? Недаром говорят, что физическое страдание только полезно для души. По крайней мере так утверждают самые знаменитые мистики. И кто знает, может быть, через несколько лет я, как факир, буду лежать на гвоздях.
Старшая сестра. Вы все еще шутите! Хоть бы сделали вид, что огорчены ее гибелью.
Веннер (в бешенстве). Потише, вы! Несмотря на весь ваш траур и ханжеский плач, никому из вас, черт побери, нет никакого дела, жива она или мертва!
Старшая сестра. А вам, конечно, есть дело?
Веннер (кричит). Оставьте меня и мои чувства в покое! Проклятье! Почему я разрешаю вам раздражать меня? (Берет сигарету и неловко возится с коробкой спичек.) Зажгите. Я еще не научился одной рукой.
Старшая сестра смотрит на него каменным взглядом. Затем все-таки дает закурить и поворачивается, собираясь уйти. Веннер задерживает ее.
Одно в вас восхитительно: вы героически неисправимы.
Старшая сестра. Не понимаю, что вы этим хотите сказать?
Веннер. Кажется, Монтэнь говорил: «Герои бывают и в добре и в зле». Если бы ваш характер внезапно изменился к лучшему, я бы повсюду раззвонил об этом анекдоте. И сделал бы это из чистого отвращения к вам.
Старшая сестра. Я вас отказываюсь понимать.
Входит Брэгг. В руках у него чертеж.
Брэгг. А! Доброе утро, сестра! У меня есть для вас кое-что интересное: план вашей новой приемной.
Старшая сёстра. О доктор Брэгг!
Брэгг. Женщины этого не понимают, но взгляните. Здесь будет глубокий выступ — фонарь с французским окном…
Старшая сестра. Да, доктор Брэгг.
Брэгг. Ваша комната будет залита солнцем.
Старшая сестра (опустив глаза и поджав губы). Поверьте, я всем сердцем ценю вашу заботу. Все эти годы при моем положении мне было так тяжело! Скажите, можно взять на минуту план? Только взглянуть.
Брэгг. Конечно, конечно, если это доставит вам удовольствие.
Старшая сестра. Благодарю вас, доктор. (Выходит в дверь направо, бросив взгляд на Веннера.)
Брэгг. Так, Веннер… (Фальшивым тоном.) Как Рука?