Только утром, когда светать стало, убралась волчья стая.
Вышел Тренька следом за дядькой Николой из баньки - звериные следы повсюду и дверь баньки ободрана, не поймешь, то ли когтями, то ли клыками волчьими.
- Эва, что понаделали... - жалобно сказал Тренька.
Дядька Никола принялся костер налаживать, вздохнул:
- Верно сказывают, иной раз из огня да в полымя угодить можно.
Так, кажись, нам и посчастливилось.
- На то похоже, - сумрачно согласился отец.
Дед из баньки отозвался:
- Митька придет, тогда и поглядим. Может, и не так уж все худо, как спервоначалу кажется...
Митька не пришел - прибежал, запыхавшись. Веселый, румяный на морозе.
- Маманя! Тятя! Приехали!
Мамка но всегдашней своей слабости хоть и на радостях, а заплакала.
- Свиделись, слава богу...
Смеется Митька:
- Плачешь чего? Нль похоронила уже?
Улыбается сквозь слезы мамка:
- Боязно, Митенька. Волков кругом пропасть. Да и у людей ты чужих.
- Волков, маманя, бояться - в лес не ходить. А люди...
Тут приметно сник Митька, замялся.
- Добрый ли хозяин Рытов-то? - продолжала допытываться мамка.
Митька вовсе глаза отвел.
- Вы, чай, но завтракали еще?
- А ты?
- И я, признаться, нет.
- Что ж мы стоим-то тогда? - засуетилась мамка.
- Постой, Степанида, - вмешалась бабушка. - Не торопись. Не помрем с голоду. Успеем поесть. - И Митьке: - Ты на материи вопрос чего не ответил? Каков он, Рытов-то? И как на его земле крестьянам живется?
Митька затылок поскреб.
- Трофим сказывал - шесть деревень у Рытова, - спросил дед. - Так ли?
- Так-то оно так...
- Что ж тогда?
- Все деревни-то вроде этой. В иных по одному-два жилых двора. Другие вовсе впусте стоят. Избы развалены, земли не паханы, людей нет.
Треньке такой разговор - не в разуменье. Велика ли важность, сколько у Рытова дворов ? А взрослые и так невеселы были, а тут совсем сумрачными сделались.
А Митька продолжал:
- Мужиков с двух дворов, как на охоту поехал, Рытов в цепи поковал, чтоб не сбежали. Однако один из них и от цепей освободился, да уйти далеко не смог - пес, по кличке Урван, настиг и загрыз до смерти.
- Мы про этого Урвана уже наслышаны, - заметил дядька Никола. Приказчик Трофим сказывал. Я думал, стращает просто. Стало быть, правда?
- Истинная, - подтвердил Митька.
Тетка Настасья, с самого начала не одобрявшая затею дядьки Николы, с сердцем швырнула в костер корягу:
- Не сиделось за князем. Дождались вот!
Дядька Никола оборвал:
- Чужого малого князь на собаку променял, не твоего. Ждать бы, когда Тишкин черед пришел, так, что ли?
Шмыгнул носом Тишка, уцепился за мамкину юбку - того гляди, заревет.
Тетка Настасья платок на лоб натянула, отвернулась.
Вздохнул дядька Никола:
- Худые дела, ребята. Угодили, как кур во щи. С чего начинать и что делать - неведомо...
Встрепенулся Митька.
- Забыл вовсе. Приказчик Трофим велел передать, чтоб отец с дядькой Николой немедля в барскую усадьбу шли. И Тренька тоже.
- Л Тренька зачем? - испугалась мамка.
- Трофим сказывает, на псарном дворе помогать будет.
Обрадовался Тренька:
- Вместе с тобой, стало быть?
- Нет, Треня, - ответил Митька. - Для Рытова охота - баловство.
На псарне у него людей мало. Я на пашню и другие работы по хозяйству определен.
- Завтракать надо да идти. Кабы не прогневался Рытов-то, забеспокоился отец.
Поели наскоро. Митька вместе со всеми - торопливо и с жадностью, видать, не досыта кормился на новом месте. И отправились спорым шагом в рытовскую усадьбу Осокино. Тренька сначала впереди поскакал, а как показались крыши да дымки над ними, Митьку дождался и дальше пошел рядом со старшим братом.
Когда ж открылось Осокино полностью из-за леса, хмыкнул разочарованно Тренька:
- А еще сказывают, Рытов царю - близкий человек...
И впрямь, не могло сравниться с богатой княжьей вотчиной маленькое сельцо с господским двором да полдюжиной людских и крестьянских изб.
Митька пояснил словами, должно быть чужими и Тренькой уже слышанными:
- Землей царь Иван Васильевич слугу своего одарил щедро, а крестьяне царю самому надобны. Оттого, из-за малолюдства, в ветхости и запустении стоит барское поместье.
Собаки залаяли - Тренька к брату прижался.
- Ты чего? - удивился Митька.
- Урван не выскочит?
- Не бойся. Он всегда с Иваном Матвеевичем ходит. А когда того нет, с его сыном старшим - Филькой.
Вошли на барский двор - в ветхом, однако просторном господском доме двери захлопали. Из тех дверей головы повысовывались: интересно и старому и малому поглядеть, что за люди пожаловали.
С высокого крыльца - легкой походкой сам Иван Матвеевич Рытов.
В полушубке коротком, с хлыстом в руке. Позади два парня. Один Митьке, другой Треньке ровня. А впереди всех, уши прижав - легок на помине! здоровенный пес Урван.
Пришедшие торопливо скинули шапки и хозяину новому низкий поклон.
Тот кивнул в ответ и весело:
- Как ночевали, мужички?
Дед за всех:
- Твоими молитвами, Иван Матвеевич.
- Завтракали?
- Чем бог послал.
- От господского угощенья, поди, не откажетесь?
Дядька Никола, не ожидавший, должно, такого приема, приметно обрадовался:
- Кто ж от угощенья, да еще господского, отказывается?
- Коли так, айдате в людскую.
В людской избе, где дворовые холопы жили - и Митька теперь вместе с другими, - стол накрыт.
Не богато потчевал своих новых крестьян Рытов, однако все же не та скудная еда, что была в дороге.
Возвращались в тесную баньку веселей, чем из нее шли.
А дед, захмелевший от господского винца, пришел и вовсе в благодушное расположение духа. Говорил назидательно:
- Не хлеб-соль барские дороги, а привет и ласка. Такой людей своих на собак менять не будет.
На что дядька Никола, тоже, впрочем, подобревший после господского угощения, заметил:
- Он их, людей-то своих, собаками до смерти травит.
Дед, нахмурившись, возразил:
- Первое - тот мужик от барина хотел уйти не по праву. А второе - без Рытова то случилось. Виной и причиной Филька был.
В баньке дед первому дню подвел черту:
- Ладно. Поживем - увидим...
Глава 10
БАРСКАЯ МИЛОСТЬ
Наутро, как было договорено, подъехал на санях приказчик Трофим.
Выскочили все из баньки и застыли, уставившись на лошаденку, которую прислал Рытов своим новым крестьянам, - маленькую, понурую, вислоухую, с боками запавшими, словно ее отроду досыта не кормили.
А приказчик, точно ничего не замечая, молвил степенно:
- Государь-батюшка Иван Матвеевич свою барскую милость явить изволил: кобылу прислал, дабы могли вы, мужички, отстроиться и хозяйство повести как надобно.
Дядька Никола лошаденку обошел, в зубы заглянул:
- А что? Худого не скажешь. Животное почтенное. Поди, деду нашему ровесница будет. Али постарше?
Приказчик на насмешку ответствовал холодно:
- На крестинах не был, потому годов ее не знаю. Только кобылка справная. И за пользование ею десять копен сена на господских лугах поставите и по три пуда зерна, да по пять пудов овса дадите.
Переглянулись отец и дядька Никола с дедом. Дядька Никола острословие свое забыл:
- Бога побойся, Трофим. За лошадку и половины того много.
На что приказчик отчужденно:
- Такова воля господская, не моя. - Голос опять возвысил: Государь-батюшка Иван Матвеевич и другую милость выказал: из рощицы за озерком дозволил лес на избы и на иные постройки и надобности взять.
И за то должно вам для господских хором по десяти подвод дров заготовить и доставить.
Дед в бороду полез озадаченно: